Месть через три поколения - [3]

Снова привычно удивилась тому, насколько у него неприметное, незапоминающееся лицо. Кажется, закроешь глаза — и не вспомнишь.

Даже она, работая с ним и часто видясь, не могла вспомнить его черты уже через несколько минут после встречи.

— Что случилось? — Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, в каком она состоянии. — Что такое? И почему дверь нараспашку?

— Там, — Инга подняла руку, как чужую, показала на шкаф, — там посмотрите…

Он подошел к шкафу, открыл дверцу, присвистнул:

— Ничего себе.

Потом повернулся к ней и мягко спросил:

— Ты ведь не первый раз видишь труп. И не такое видела. Почему такая паника?

— Телефон… — с трудом выдавила Инга.

— Телефон? — Шеф недоуменно поднял брови. — Какой телефон?

Она не могла объяснить ему, на это просто не было сил. Вместо этого нажала на своем повторный вызов, и тут же из груди Воскобойникова понеслась та же мелодия. Мелодия, от которой она едва не сошла с ума.

Сердце, тебе не хочется покоя…

— Вот как, — протянул Шеф и подошел к шкафу. На руках у него уже были латексные перчатки.

Инга хотела отвести глаза, но не могла. Как завороженная она смотрела, как Шеф запускает руку в кровавую рану и достает телефон.

Мелодия, до того звучавшая приглушенно, заполняла теперь всю комнату.

Сердце, тебе не хочется покоя,

Сердце, как хорошо на свете жить!

Сердце, как хорошо, что ты такое…

Инга зажала уши руками, чтобы не слышать этот ужас.

Шеф наконец нажал отбой.

Наступила блаженная тишина.

— У него оригинальное чувство юмора, — проговорил Шеф, опуская телефон в прозрачный пакет, в какие всегда складывал вещественные доказательства.

— Юмор? — Инга с трудом выговаривала слова. — При чем здесь юмор?

— У Воскобойникова нет сердца. — Шеф спокойно кивнул на шкаф. — Он вынул сердце, а вместо него вложил телефон с этой мелодией. Я же говорю: оригинальное чувство юмора.

— Юмор, — как эхо, повторила Инга. — Свихнуться можно от такого юмора.

— Свихиваться не нужно. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас нужно подумать, что здесь произошло и что нам с тобой делать. Давай, соберись. — Он слегка поморщился. — Не распускайся.

Да, ждать от этого человека слов утешения было бы глупо. Впрочем, он прав, некогда расслабляться. По-хорошему, нужно уносить отсюда ноги, а то как бы этот шутник, который вставил несчастному мобильник вместо сердца, не вызвал полицию. У Шефа, конечно, в полиции все схвачено, но если приедут обычные менты из ближайшего отделения…

Стараясь не глядеть в сторону шкафа, где лежал, точнее, висел труп, Инга скороговоркой рассказала о звонке Воскобойникова и о том, какой ужас звучал в его голосе, из-за чего она и помчалась в эту квартиру, черт бы ее побрал.

— Что он мог здесь увидеть? — Шеф хищно оглядывался. — Что здесь такого, от чего пришел в ужас? Ничего интересного здесь нет, квартира как квартира, нежилая только. Значит, или он вызывал тебя под дулом пистолета, или убийца все отсюда унес. Все, что могло так испугать Воскобойникова. Ладно, протри все, к чему прикасалась, и пойдем.

— Неужели мы бросим его здесь?

Инге стало еще хуже.

Жил человек, вполне себе приличный, о брате горевал, хотел его найти, а его убили так страшно, и теперь он так и будет валяться в чужой пустой квартире.

— С полицией я разберусь, — буркнул Шеф, — если ты это имеешь в виду. А мобильник нельзя оставлять хотя бы потому, что в нем твои звонки. И много другого важного.

Напоследок Инга еще раз обошла квартиру, внимательно все разглядывая и запоминая. Пусто. Если и было что-то, чего Воскобойников так испугался, теперь этого здесь нет.

— Ты на машине? — спросил Шеф в прихожей.

— Нет.

— Это хорошо. Значит, выходишь сейчас из дома и идешь проходными дворами до Варсонофьевской больницы. Там в приемном покое встретимся.

Инга знала уже, что Шеф выбирает для деловых встреч самые необычные места. Нет чтобы посидеть, как все нормальные люди, в кафе и обсудить все деловые вопросы за обедом. Хотя после того, как она увидела изуродованный труп Воскобойникова, аппетита у нее не будет еще долго.

Она вышла из квартиры, не оглядываясь. Никто не встретился ей в подъезде, и во дворе никто не проводил взглядом. Хотя успокаиваться нельзя — это Шеф всегда и везде умеет быть незаметным, а ее, высокую худую блондинку, наверняка кто-то запомнит.

До больницы Святого Варсонофия, в которую недавно переименовали Седьмую городскую, Инга и правда добежала дворами довольно быстро, один раз только дорогу у старушки спросила.

В приемном покое толпился народ.

Кто-то мучительно стонал, кто-то ругался с соседями, кто-то безнадежно пытался прорваться без очереди в кабинет. По коридору сновали врачи и медсестры, забывая закрыть дверь, из которой немилосердно дуло. Провезли старика в инвалидном кресле, он хрипел и кашлял.

Инга прошла в дальний конец коридора и села на обшарпанный стул.

— Рассказывай! — услышала она тотчас знакомый голос. Шеф уже сидел рядом. Вот только что никого не было, и дверь ближайшего кабинета заперта, и коридор просматривается в оба конца — и вот, пожалуйста, сидит возле нее, уже достал зеленую папочку с какими-то медицинскими справками. Это чтобы не выделяться среди остальных.