Мессия - [84]
По мнению Саймона Баркера, введение единой европейской валюты представляло собой наиболее верный путь к полной экономической и политической погибели Британии, полицию надлежало наделить практически неограниченными полномочиями по части проведения обысков и арестов, вынесение окончательных приговоров следовало сделать всеобщей практикой, а вот иммиграцию, напротив, пресечь. А поскольку он, ничуть не беспокоясь за свое высокое положение, не упускал ни единой возможности громко, во всеуслышание, заявить о своей позиции, каковую считал позицией большей части консервативно мыслящего населения страны, известность этого человека была такова, что большинству министров кабинета не приходилось об этом даже мечтать.
И теперь Саймон Баркер мертв. Распилен пополам.
Катрин-плейс представляет собой тихую боковую улицу, отходящую от Букингемского дворца, украшенную черными, сохранившимися с викторианских времен фонарными столбами и неброскими латунными табличками с наименованиями обосновавшихся здесь немногочисленных, но солидных компаний. Эта улица находится почти точно посредине между Палатой общин к востоку и ближайшими окраинами поддерживавших Баркера избирательных округов Кенсингтон и Челси — к западу.
В то утро к половине седьмого Саймон должен был появиться на Би-би-си, где, в программе «Деловой завтрак» предстояло обсуждение последних поправок к уголовно-правовому законодательству. Водитель, заехавший за парламентарием в половине шестого, обнаружил, что дверь дома открыта, а когда на звонок никто не откликнулся, вошел внутрь, чтобы поискать пассажира. В результате чего завтрак водителя оказался на ковре у двери в гостиную.
Тело Саймона лежит перед камином. Оно расчленено пополам, по поясу, и нижнюю половину Серебряный Язык оттащил примерно на фут от верхней. Две половинки тела разделяет океан крови.
Каждый раз, когда Ред думает, будто ни на каком месте преступления он уже не увидит больше крови, чем здесь, он оказывается не прав. Вот и теперь то же самое — это преступление самое кровавое из всех. Кровь Саймона лилась потоками из обеих частей тела, и теперь она хлюпает под ногами Реда, когда он подходит к трупу и садится на корточки.
Кожа Саймона порвана там, где вонзилось лезвие пилы. Ред склоняет голову в сторону и рассматривает нижнюю часть торса.
В разрезе это похоже на сэндвич. Кожа снаружи как слой теста, внутренности как начинка. Внутренние органы поблескивают различными оттенками красного, светло-голубого, пурпурного, желтого и черного. В воздухе распространяется зловоние желчи.
Ред морщится.
Линия рассечения проходит примерно в дюйме ниже пупка. Серебряный Язык выбрал для осуществления своей операции именно то место, в каком мог проделать задуманное, преодолевая наименьшее сопротивление. Лезвие пилы рассекало лишь мягкие ткани, мышцы и внутренности, и единственным твердым препятствием, с которым ей пришлось соприкоснуться, был спинной хребет.
Глаза Реда устало пробегают по остальному телу Саймона. Заляпанные кровью трусы выглядят совершенно неуместно, находясь не посередине тела, а на вершине обрубка.
И руки, и лодыжки связаны, так что сопротивляться Саймон не мог.
Реду нет нужды видеть лицо, но он все равно смотрит.
Глаза Саймона Баркера не широко распахнуты от ужаса, они плотно зажмурены от боли.
Представьте, что вам ампутируют конечность без анестезии. В прежние времена, до изобретения наркоза, больному вставляли между зубами деревянную планку, чтобы он не откусил себе язык. Серебряному Языку, однако, не было необходимости делать что-то подобное, поскольку язык своей жертве он отрезал заблаговременно, прежде чем взяться за пилу. Это заодно избавило его от необходимости выслушивать оглушительные вопли.
«Интересно, — думает Ред, — сколько времени потребовалось Саймону, чтобы умереть?»
Он встает и обводит взглядом комнату. Она безупречно прибрана. Журналы ровной стопкой сложены на столике рядом с диваном. Настольный компьютер зачехлен. Картины аккуратно развешаны на стенах.
Резко выбивается из общей картины шарф, яркий красно-белый футбольный шарф, со словом «Святые», вплетенным в узор. Шарф лежит на полу, рядом с головой Саймона, причем он не брошен, не обронен, а специально расстелен.
Он разложен так, чтобы его нашли.
В течение пяти месяцев убийца обходился без контактов и тут вдруг оставил два послания за одну ночь. Даже если у него и впрямь «поехала крыша», это многовато.
Ред оглядывается через плечо. Джез и Кейт стоят у двери.
— Джез, есть футбольная команда с названием «Святые»?
— Святые? Да, в Саутгемптоне. А что?
— Потому что здесь шарф. Посмотри.
Кейт и Джез осторожно подходят.
— Сомневаюсь, чтобы Саймон Баркер был футбольным фанатом, — говорит Кейт. — Такому человеку, как он, увлечение футболом, наверное, казалось до неприличия банальным.
— Ну, я не знаю, — возражает Джез. — Быть футбольным болельщиком сейчас очень модно. Парламентарии наперебой стараются показать себя людьми из народа. Правда, не знаю уж по какой причине, чуть ли не все они болеют за «Челси».
— Тогда Саймону прямой резон быть в их числе, — указывает Ред. — Челси — его избирательный округ.
