Мессия. Комментарии к «Пророку» Халиля Джебрана. Том 2 - [5]

Бхишма известен как один из великих людей Индии, потому что он соблюдал безбрачие всю свою жизнь. А Дроначарья, мастер-лучник, любил Арджуну за то, что тот способен был самостоятельно стать мастером-лучником. Но все же оба они, мудрый Бхишма и великий лучник Дроначарья, решили выступать против Арджуны и его братьев — ведь тех было всего пятеро, а другая сторона насчитывала сто братьев. Выбор Дроначарьи и Бхишмы — выступить за другую сторону — демонстрирует не мудрость, но лишь деловой ум. Видя, что у ста братьев силы больше… всегда хорошо примкнуть к сильным.

Почти вся страна была разделена на две части. Были друзья на той стороне, были друзья на этой стороне. Даже Кришна находился в затруднении — он был духовным руководителем всей семьи. Поэтому он нашел способ и оставил выбор за Арджуной и Дурьодханой: «Один может взять меня, а другой может взять мое войско. Выбирайте». Естественно, Дурьодхана выбрал его большую армию, а Арджуна выбрал самого Кришну своим возницей.

День битвы настал. Обе стороны, миллионы людей, собрались на поле боя, лицом друг к другу. Странное сражение — все они были связаны тем или иным образом друг с другом. Видя все это, Арджуна сказал: «Я не чувствую никакой ценности в этой победе. Убивать родных… ведь на другой стороне тоже мои родные — мой дед, мой учитель, мои друзья, мои родственники — и на моей стороне тоже мои друзья. Все будут убиты.

Даже если я стану победителем над миллионами трупов, сидя на золотом троне, я не буду счастлив. Это люди, которых я любил, это люди, для которых я жил. И только ради королевства и золотого трона?.. Мне очень горько видеть истину своими собственными глазами, я хочу отречься от мира, стать саньясином и уйти в Гималаи. Пускай правят мои двоюродные братья — по крайней мере, никто не пострадает.

Как я могу убить собственного мастера, который на другой стороне? Как я могу убить своего деда, который на другой стороне?»

А Кришна продолжал и продолжал убеждать его: «Религия воина — это битва. Ты делаешься слабым, ты делаешься мягким. Воину вообще не нужно сердце».

Но никакой аргумент не мог убедить Арджуну. Наконец, как последнее средство, Кришна сказал: «На то воля Бога: ты должен участвовать в войне». Если бы на месте Арджуны был я, то не потерял бы столько времени — почему это Бог должен говорить Кришне, а не Арджуне! «Если такова Его воля, Он должен сказать это прямо мне. Я чувствую, что все это совершенно нелепо, и намерен принять саньясу и уйти в горы медитировать».

Но мы всегда признавали посредников: Бог говорит через Папу, Бог говорит через Иисуса Христа, Бог говорит через Кришну. У него определенная разновидность почтовой системы; Он никогда не говорит прямо.

Вся Бхагавадгита наполнена аргументами в пользу насилия — даже Бог за насилие. Меня ставило в тупик, что Махатма Ганди, обучающий ненасилию, постоянно носил с собой Бхагавадгиту. Он поклонялся Бхагавадгите, каждое утро ее часть декламировалась в ашраме Махатмы Ганди. И он никогда не осознавал того факта, что это единственная книга в мире, которая выступает так открыто за насилие, и даже Бога втягивает в это.

Слепота человека, похоже, безгранична.

Поэтому за тысячу лет, что вы пробыли в цепях, наручниках, вы, очевидно, начали верить, что это украшения, что это воля Бога. Ваши родители не могут быть вашими врагами. Если они берут вас в церковь или храм, они берут вас потому, что любят. Но на самом деле они берут вас потому, что их брали их родители. Это роботообразный процесс, механический. И мало-помалу рабство проникло в вашу кровь, в ваши кости, до самого мозга костей.

Так что если кто-то говорит против Кришны, вы тотчас готовы сражаться с ним: он высказался против вашего Бога! — но он высказался только против ваших цепей.

Это и есть причина, по которой меня осудили все страны мира, все религии мира, — ведь я высказываюсь против их рабства. Оно отшлифовано, украшено, и они всегда жили в нем. Их родители и родители их родителей… длинная линия рабов. Как они могут отбросить свое наследство? Вы берете в наследство не что иное, как рабство. Даже если вы не принимаете его серьезно, это все равно серьезно.

Рассказывают, что однажды трое рабби вели беседу о своих синагогах. Первый рабби сказал: «Моя синагога самая передовая, потому что у меня в синагоге, когда я читаю проповедь, людям позволяется курить, сплетничать, разговаривать. Я даю им полную свободу».

Двое других рабби рассмеялись. Второй сказал: «Это ты называешь — передовая? Приходи ко мне в синагогу. Я разрешил им свободно пить спиртное, а когда они напьются, они кричат, вопят, дерутся, а я продолжаю свою лекцию. Вот это свобода».

В синагоге женщины и мужчины не могут сидеть рядом; между ними есть занавеска. И второй рабби добавил: «Занавес убрали. Теперь женщины и мужчины сидят вместе. Я даже не интересуюсь, со своей женой вы сидите или нет. Парочкам разрешается заниматься даже всякими любовными штучками — целоваться, обниматься, — а моя лекция продолжается. Мы вступили в эру свободы».

Третий рабби сказал: «Вы оба идиоты. Вам надо когда-нибудь прийти ко мне в синагогу. Я поместил перед синагогой доску, объявляющую, что в каждый еврейский праздник синагога будет оставаться закрытой. Вот это свобода. Зачем людям тратить время? По крайней мере, в праздник пускай они получат все виды доступных развлечений».