Мессианское наследие - [17]

Ликуй от радости, дщерь Сионова,

Торжествуй, дщерь Иерусалима:

Се Царь твой грядет к тебе

Праведный и спасающий,

Кроткий, сидящий на ослице

И на молодом осле, сыне подъяремной. (Зах. 9,9)

Учитывая, насколько хорошо знал Иисус учение Ветхого Завета, едва ли кому-нибудь придет в голову усомниться в том, что Он знал это пророчество. А зная пророчество, едва ли Он исполнил его непроизвольно, едва ли все произошло само собой, будучи «чистым совпадением». Иисус совершил Вход в Иерусалим, чтобы предстать перед народом в качестве долгожданного Мессии — иначе говоря, в качестве законного царя и «Помазанника Божия».

Более того, Иисус и в самом деле был Помазанником. Даже в Новом Завете, который из цензурных соображений, видимо, был переработан и отредактирован, можно найти смутные намеки на этот факт. Но и уцелевшие фрагменты позволяют установить сокровенный смысл новозаветных свидетельств. Евангелисты Матфей и Марк, например, вполне определенно утверждают, что помазание на Царство действительно состоялось. (3) Причем для этого потребовалось «мира из нарда, чистого драгоценного»[22] примерно на 300 динариев, что в наши дни эквивалентно примерно 5000 фунтов стерлингов[23]. Иоанн утверждает, что этот ритуал был выполнен сестрой Лазаря — Марией из Вифании. Но далее Евангелист невольно выдает тайный смысл этого миропомазания, рассказав, как уже на следующий день Иисус совершает свой Торжественный Вход в Иерусалим. (4)

Кроме того, есть упоминания о том, что Иисуса и раньше сопровождали люди, готовые официально признать в нем Помазанника Божия и законного царя Израиля. Нечто подобное произошло после того, как Иоанн Креститель совершил в Иордане таинство крещения Иисуса. Этот ритуал, видимо, в общих чертах напоминал официальный обряд «инаугурации» принца Уэльского. Приняв крещение от Иоанна, Иисус как бы получил «печать признания» от известного в народе пророка. Вызывающий благоговение святой муж выполнил ту же роль, что и пророк Самуил, помазавший некогда на царство первого царя Израиля — Саула. А поскольку Иоанн был родственником Иисуса, то «печать признания» являлась также одобрительной санкцией человека из царского рода.

Однако какой бы смысл ни скрывался за Евангельским повествованием, несомненным остается один факт — после крещения в Иордане Иисус серьезно изменился. До совершения этого обряда Он пребывал в безвестности — как бы «инкогнито». Не сохранилось ни малейших упоминаний о Его общественном служении, в Его поведении не было ничего примечательного. После крещения Он неожиданно оказался на авансцене — в центре внимания, и Его более не приводили в смущение ни свет рамп, ни общение с колоссальными массами народа, ни всеобщий интерес. На Его жизненную позицию, кажется, более всего повлияла встреча с Иоанном на Иордане. Кажется, Он воспринял нечто от Иоанна — присущий ему буйный гнев, его предчувствие неминуемого апокалипсиса и свойственные лишь ему грозные предупреждения. Короче говоря, в Его поведении появилось то, чего Его современники ждали от законного царя. Получив признание и благословение в качестве Мессии, Он и действует теперь как Мессия.

ПОСЛЕДСТВИЯ РАЗРУШЕНИЯ ИЕРУСАЛИМА

Евангелия деполитизированы и ответственность за распятие Иисуса переносят с римских властей на иудейские. Всматриваясь в детали этого события, мы стараемся избегать вольных толкований. Напротив, мы исходим из беспристрастных оценок, признанных всеми современными исследователями Нового Завета. А также мы хотим, чтобы наши выводы не противоречили элементарному здравому смыслу. Почему, например, тот же самый народ, который толпился на улицах, приветствуя Иисуса во время Его Входа в Иерусалим, спустя всего несколько дней начинает шумно требовать Его смерти? Почему те же самые массы, которые еще недавно призывали благословение на сына Давидова, радуются, видя, как Его убивают и унижают ненавистные угнетатели — римские легионеры? Почему — предположим, что библейский текст точен вплоть до мелочей, — те же люди, которые благоговели перед Иисусом, изменяют своим прежним убеждениям и требуют, чтобы ценой Его жизни был спасен от казни такой человек (кем бы он ни был), как Варавва? Такие вопросы невозможно игнорировать. Но ни Евангелия, ни позднейшая христианская традиция не попытались ответить на них.[24]

Как мы уже пытались объяснить в своей предыдущей книге, и с этим согласны все серьезные ученые-библеисты, в местах, касающихся проблем, типа тех, что упомянуты выше, Евангелия либо коренным образом переработаны, либо (и это более вероятно) в них искажены описываемые события, произошедшие как минимум за тридцать лет до времени их письменной фиксации. Евангелия датируются периодом, совпавшим с иудейской войной 66 г. н. э. и разграблением римлянами Иерусалима в 70 г. н. э. Они созданы в период катаклизмов и роковых перемен, когда Палестина была обескровлена войной, Священный Град и Храм — самое святое место во всем Иерусалиме — разрушены, все манускрипты и письменные свидетельства утрачены, а человеческая память стала расплывчатой, соединив события прошлого с происшествиями последующих дней. Война 66–73 гг. н. э. стала водоразделом между двумя периодами иудейской истории. В свете военных событий прошлое преобразилось, — эта мудрая метаморфоза часто происходила спонтанно. По мнению современных историков, в сумятице военных лет окружающий мир стал неузнаваем: все свидетельства о прошлом скупо мерцали, как сквозь тусклое стекло, через дымовую завесу войны, изменившей весь ход истории.