Мессианский Квадрат - [10]
– Каких это?
– Ну как же! Множество! Да хоть это известное: что нельзя построить мировую гармонию на слезе одного загубленного ребенка.
– Ты знаешь, сколько схожих высказываний имеется в нашей традиции? Раби Менаше из Илии говорил даже, что он не может быть счастливым, если гусеница не в состоянии переползти через щепку... Поверь, человеку, знакомому с иудаизмом, Достоевский ничего нового открыть не может.
– Так уж и не может? – усмехнулся папа. – Подожди, я тебе сейчас что-то покажу...
Он сбегал в дом, принес книгу Бахтина о поэтике Достоевского и попросил меня прочитать в ней несколько отмеченных им страниц.
– Все замечательно. Со всем согласен, – сообщил я, выполнив задание.
– Ну и где у вас про это было написано уже две тысячи лет назад?
– Про что именно?
– Про заочные определения. То есть, что любая, даже самая точная, характеристика человека оказывается ложной, если делается за глаза… Где это у вас написано?
– Ну это в десятках мест указано. Это относится к запретам злословия и вообще всяких, заметь — всяких, разговоров за глаза. Согласно Торе, о человеке ничего нельзя говорить за его спиной… Нельзя его никак характеризовать, перемывать косточки. Словом, все, как у твоих Бахтина с Достоевским, только это еще и повседневная практика, а не только теория…
– Что, по-твоему, нельзя за глаза сказать про негодяя, что он негодяй?
– Нельзя. Разве только для предупреждения какой-то конкретной гадости с его стороны… В общем, благочестивые евреи избегают упоминать в разговоре третьих лиц.
– Что за глупости! Тогда и похвалить никого не получится!
– Не получится.
– Как это? Почему?
- Начнешь перехваливать, вызовешь споры, и пошла-поехала. Лишнее это. Бог похвалит...
- Но невозможно же отрицать, что почти все, до чего европейская культура доросла в XX веке, было открыто Достоевским еще в XIX!
- Папа! Все, до чего христианская культура доросла к ХХ веку и до чего она еще не доросла, в иудаизме существует исходно, только гораздо глубже и богаче представлено…
Папа только скептически качал головой.
На следующий день, в воскресенье, после утренней молитвы у Котеля, я зашел к Фридманам.
Андрея я нашел в его комнате в скверном настроении. Недельное сидение в четырех стенах порядком поднадоело ему.
– Хочешь, погуляем по Иерусалиму? – спросил я его.
– Иерусалим, Иерусалим, – произнес он печально. – Гоголь вот тоже всю жизнь стремился в Иерусалим. Надеялся, что это паломничество избавит его от тяжелых мыслей, и просчитался… Я отчасти на то же рассчитывал, и отчасти также напрасно.
- Да что же у тебя за тяжелые мысли такие?! – удивился я, припомнив, что Андрей и раньше временами выглядел несколько растерянным и, как мне однажды показалось, даже подавленным. Потихоньку я вытянул из Андрея его тайну. Оказалось, что он страдает из-за девушки, которая предпочла ему другого, и что теперь он старается ее забыть. Но чем больше старается — тем меньше получается.
В этом смысле Андрей возлагал особые надежды на свое путешествие. Оказывается, гора Искушения должна была воистину стать горой преодоления искушения. Исцелиться он сюда ехал — вот что! А вместо этого сломал ногу, нашел и потерял рукопись — и теперь валялся дома, постоянно думая о девушке, отчего состояние только ухудшалось…
Мне сразу стало ясно, кто тут может помочь. Покопавшись в бумажнике и сразу опознав розовый с цветочками листок, я позвонил Сарит, и минут через сорок мы уже гуляли по рынку и прилегающему к нему району Нахлаот. Сарит очень забавно имитировала гида, показывая Андрею прилавки с апельсинами, крикливых торговцев и решительно ничем не примечательные здания.
– Перед нами знаменитые израильские колобки! – говорила она, указывая на гору пит. – В отличие от своих русских аналогов они совершенно пусты изнутри. Приобретение колобков не входит в стоимость экскурсии, но если у вас хватит денег, в перерыве вы сможете купить по такому колобку и угостить экскурсовода или же сохранить колобок в качестве сувенира...
На улице Агриппас мы зашли в шалаш, выставленный при входе в одну из небольших закусочных[4]. Мы с аппетитом уплетали «колобки» с фалафелями и смеялись. Сарит дразнила Андрея его костылями и неловкостью, а он в ответ укорял ее за прогулы и легкомыслие.
С торгового ряда доносилась оживленная русская речь.
– Петь, посмотри, что это?
– Какие-то груши с пупырышками...
– Какие еще груши?
– А что же? Огурцы что ли?
– Это они на авокадо наткнулись, – засмеялась Сарит. – Может, и им небольшую экскурсию провести?
– Им не про авокадо, а про «территории» надо рассказывать, – посетовал я. - Ожидается, что скоро сюда из России приедет миллион евреев. А наше правительство ничего не делает для того, чтобы заселить ими Иудею и Самарию.
– И очень хорошо, – заявила вдруг Сарит. – Если эти территории заселить, то потом нельзя будет поделить землю с палестинцами и заключить с ними мир.
Меня передернуло от этих слов. Я всегда лишался душевного равновесия, когда при мне кто-либо начинал мысленно кромсать Эрец Исраэль.
– Поделить землю? Иудею и Самарию?! – воскликнул я. – Да ведь это и есть та самая земля, которая нам Богом обетована! Арабы где хочешь могут жить, а мы без этой земли никак не можем.
Представленная монография касается проблемы формирования этнического самосознания православного общества Речи Посполитой и, в первую очередь, ее элиты в 1650–1680-е гг. То, что происходило в Позднее Средневековье — Раннее Новое время, а именно формирование и распространение этнических представлений, то есть интерес к собственной «национальной» истории, рефлексия над различными элементами культуры, объединяющая общности людей, на основе которых возникнут будущие нации, затронуло и ту часть населения территории бывшего Древнерусского государства, которая находилась под верховной юрисдикцией польских монархов.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Книга отражает некоторые результаты исследовательской работы в рамках международного проекта «Христианство и иудаизм в православных и „латинских» культурах Европы. Средние века – Новое время», осуществляемого Центром «Украина и Россия» Института славяноведения РАН и Центром украинистики и белорусистики МГУ им. М.В. Ломоносова. Цель проекта – последовательно сравнительный анализ отношения христиан (церкви, государства, образованных слоев и широких масс населения) к евреям в странах византийско-православного и западного («латинского») цивилизационного круга.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.