Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!.. - [36]

— Можешь себе представить, — сообщил Винченцо, не открывая глаз, — дед решил выделить мне направление.

— В смысле? — Довертон плюхнулся рядом.

— В смысле, раньше я был мальчиком на побегушках при отце, а сегодня дед собрал наследников и перераспределил обязанности. Мне доверено ни много ни мало — юридический контроль за контрактами дома Арригони и при необходимости подготовка исков и передача документов в суд. Так что — прощай, вольная жизнь, буду ходить в костюме и говорить фразами из Уложения.

— Ты недоволен?

— Я? Я счастлив! Но вот проводить с тобою целый день уже не смогу…

— Ну, это я переживу как-нибудь. А что это вдруг мессере Лоренцо решил перекроить структуру?

— А! — Винченцо отбросил изжеванную травинку и сел. — Дядюшка Лео проштрафился по-крупному. Был пойман на списывании семейных денег на покупку побрякушек для некоей юной дамы. Что характерно — ни разу не жены.

— А из другого кармана он не мог эти деньги достать?

— Ну, вот поэтому он и отстранён от участия в управлении семейными предприятиями, что ему, как выразился дед, мозгов не хватает. И я ему сильно не завидую: помимо всего прочего, синьора Барбара, его законная половина, на совещании присутствовала, в её ведении вся семейная экономика… Ладно, это проблемы дядюшки Лео. Я привёз тебе координаты потерянных точек.

— И молчал!

— Кто, я молчал? Да я рта не закрывал! Вот, смотри: пастушья хижина в пятнадцати километрах отсюда на запад, а «охотничий домик» совсем рядом, за этой рощей. Может, пешком прогуляемся?

Охотничий домик оказался сущей развалюхой, в которой даже бродячая собака бы не поселилась. Две стены, поддерживаемые увившим их виноградом, и одна доска вместо крыши, вот и всё, что могло хоть в какой-то степени напоминать дело рук человеческих.

— Даже если не принимать в расчёт, что к этой штуке и приближаться-то опасно, — сказал Винченцо, пошевелив воздушным жгутом вьющиеся плети, — никакой тропинки я не вижу. Так что можно считать, что тут никого не было, по крайней мере, с начала лета.

— Я бы, конечно, мог с тобой поспорить… — рассеянно ответил Джон, осматриваясь. — Любой третьекурсник из Магакадемии положит тебе воздушную дорожку поверх травы так, чтобы она не смялась. Но в данном случае мне кажется, что ты прав.

— Предлагаю вернуться к твоему экипажу и отправиться во второй пункт.

— А твоя лошадь?

— Пойдет следом, — Винченцо пожал плечами. — Можно было бы и домой её отправить, дорогу она отлично найдет, но… тьма его знает, неспокойно у меня на душе.

Это самое «неспокойно» с самого утра висело где-то в его подсознании, то прячась за серьёзными вопросами, решавшимися на совещании у мессере Лоренцо, то снова всплывая. И когда примерно на полдороге к пастушьей хижине коммуникатор Винченцо отчаянно засигналил, он даже почувствовал некоторое облегчение.

— А вот, кажется, и неприятности пожаловали, — пробормотал он, посмотрел на экран и удивился: — Лиза? Что случилось?

Лицо девушки было бледным и сосредоточенным, где-то за её спиной раздавались всхлипы, перемежаемые ругательствами.

— Мы нашли два трупа, — выпалила Лиза. — А как позвонить в городскую стражу, обе не помним.

Винченцо произнёс длинную фразу, состоящую исключительно из слов ненормативной лексики, спохватился и извинился:

— Прости, это я нечаянно. Кто именно «вы» и где вы находитесь?

— Ничего, — она бледно усмехнулась. — Потом поучишь меня, я тоже так хочу. Мы — это я и Франка Польпеттоне, мы ездили разговаривать с виноделами. Где… трудно объяснить. Вот Франка говорит, что это где-то в районе старой фермы Даветти, если тебе это о чём-то разъясняет.

— Ну, это не сильно помогает. Скажи, а амулет, который я тебе давал, с собой?

— А Тьма его знает, погоди, я поищу… — голос девушки отдалился, судя по стуку, звону и прочим звукам, она просто вывалила на какую-то поверхность всё, что было в её сумочке. — Да, вот он.

— Там есть коралловая стрелка на боковой поверхности, видишь? Поверни её на сорок пять градусов, отойди от тел и жди. Стражу я вызову.

Говоря это, Винченцо достал из кармана небольшую отполированную деревянную пластинку, на которой была закреплена две стрелочки, черная и золотая. Золотая дрогнула, закрутилась и указала примерно в том направлении, куда они и ехали.

— А чёрная зачем? — поинтересовался Довертон.

— Ну, мало ли что… — туманно ответил Винченцо.

В экипаже воцарилась тишина, нарушаемая только равномерным стуком копыт следующей за ними кобылы, да неумолчным стрекотанием сверчков. Наконец Арригони спросил:

— Слушай, а чего ты так прицепился к этому семейству Кватрокки? Вроде бы столько направлений расследования…

— Сколько?

— Ну… много!

— Да? Давай считать.

— Давай. Семейные книги и нотариус, это раз.

— Ну, по семейным книгам мы с тобой выясняли обстоятельства вместе. Ты считаешь, есть какая-то нора, которую мы не раскопали?

Винченцо покачал головой:

— Пожалуй, нет. На данный момент — нет.

— Что же касается почтенного синьора Чивитали, то я поговорил с его экономкой, изучил в городской страже дело об исчезновении и поговорил с парой его коллег в Лукке. Понимаешь, вся жизнь этого человека прошла именно здесь, в этом городе, он даже за городские стены выезжал редко. Каждый его шаг видели десятки глаз: соседи, клиенты, коллеги, прохожие, и вся жизнь синьора нотариуса проходила размеренно, по расписанию. У него нет родственников, с друзьями он встречается по средам и субботам, вино пьёт с шести до семи в баре Джакомо, а завтракает каждый день капучино и двумя булочками с маслом. Нет в его расписании места для страшных тайн. Это означает, что он не мог уехать сам — только под принуждением.