Месс-менд — вождь германской Чека - [15]

Но эта изящная картинка, которую я здесь перед вами нарисовал, есть картинка будущего. Ближайшего будущего. Самого ближайшего будущего. К 1932-му году все это уже будет готово. К 1929-му году будет выполнено более 50 процентов задания. Сейчас, в настоящем, мы еще — на пороге… И тут я спешу оговориться: сейчас, в настоящем, нельзя еще сказать: армии и дредноуты уже обессмыслены, уже более не нужны, — сейчас можно и надо сказать только: армии и дредноуты не могут уже играть той решающей роли, какую они играли в прошлой войне. Сейчас, в настоящем, — даже если война вспыхнет завтра, — решающую роль будет играть химия, газы.

Сейчас еще нет тех легких и приятных газов, о которых я только что имел честь вам докладывать. Впрочем, нет, — эти газы уже есть, но пока только в лабораториях, — еще не на складах военных ведомств. На складах военных ведомств сейчас, пока еще, в настоящем, хранятся (в колоссальных количествах,) тяжелые газы, — в 1 /2 раза тяжелее воздуха, — падающие газы, падающие на землю, отравляющие не столько атмосферу, воздух, сколько землю, почву. Это, в первую голову, газ иперит. Надо отметить тут же, что этот газ был изобретен одновременно — в 1915-м или 16-м году, не знаю точно — и в Германии и во Франции. Тогда, в 1915-м или 16-м году, он играл еще подсобную, второстепенную роль. Иперитом наполняли обыкновенные снаряды, обыкновенные бомбы, обыкновенные пулеметные пули; бомбы были приправлены иперитом. Иперит был приправой, — like sugar in your coffee[3], по меткому выражению одного американца. Вам подают снаряд с иперитом, как подают кофе с сахаром…

Но если уж рассказывать историю предмета, то надо начать не с иперита, а с удушливого газа, предшествовавшего ипериту хронологически. Удушливый газ это просто хлор еще с чем-то. Насколько я понимаю, он может быть приготовлен в огромных количествах из простой поваренной соли. Удушливый газ — чрезвычайно простая, чрезвычайно несложная, примитивная, элементарная штука. Он имеет желтоватый цвет и стелется по земле, ползет, как туман; это ползучий, пресмыкающийся, гадообразный газ. Газ-гад. Он причиняет смерть мучительную. Это не столько газ смерти, сколько газ пыток. Он сжимает дыхательное горло, человеку становится все труднее и труднее дышать. Газ действует с мягкой и нежной постепенностью, — медленно-медленно. Сначала — легкий кашель, так — кхе-кхе — как будто щекочет в горле легонько, еле заметно. Это мимолетное ощущение не доходит даже до сознания человека. Потом это нарастает. Человек корчится в муках. От огромного напряжения расслабляются, рыхлеют мышцы, превращаются в тряпки, виснут, размягчается мозг. Лопаются кровеносные сосуды. Из всех пор тела проступает кровавый пот… Агония продолжается 36 часов.

Чтобы люди не успели принять меры против удушливого газа (надеть хотя бы противогазовые маски, защитить рот и нос), газовая атака соответствующим образом подготовляется. Перед тем, как пустить в противника (вспомните, что действие происходит в 1916-м году, когда еще война велась на фронте, а не в тылу), в траншеи противника струю удушливого газа, пускается струя подготовительного газа. Подготовительный газ должен психически обессилить противника, — в этом его задача. Подготовительный газ — психический газ. Наша германская армия уже в 1916-м году располагала тремя такими газами: газ смеха, газ слез и газ чихательный. Представьте себе: сотни тысяч солдат в траншеях вдруг начинают хохотать. Это страшно заразительно. Это передается от человека к человеку, от роты к роте, от полка к полку, от корпуса к корпусу, от армии к армии. Целая армия хохочет. Людям становится вдруг страшно весело. Как будто они все опьянены, — слегка опьянены. Они начинают весело смеяться… Начинается это с легкой, еле заметной, невольной, не доходящей до сознания улыбки. Ну, улыбнулся человек — ничего больше. Еще человек рядом — тоже улыбнулся. И еще, и еще. Потом уже десять, двадцать человек, собравшись в кучку, смеются вместе громко, дружно, — открытый, такой бодрый, добродушный смех. Ха-ха-ха-ха-ха! — у Михеля расстегнулась штрипка! Через час сумасшедший хохот, вырываясь неудержимо из сотен тысяч глоток, заглушает даже грохот орудий. На десятки миль кругом зловеще грохочет хохот. Мучительный хохот. Люди изнемогают от хохота, падают в изнеможении. Уже они сознают, что это не настоящее, что тут вмешательство чьей-то злой воли. Уже чувствуют люди жуть. Людям страшно. Люди чувствуют уже смерть, видят уже приближающуюся смерть, но чем страшнее, тем все громче, все неудержимее хохот. Хохот-агония.

В этих психических газах, в этом веселом психическом газе какая-то заложена сверхчеловеческая, дьявольская, жуткая ирония, насмешка над человеком. А какая простая и наивная формула у этого насмешливого, иронического дьявольского газа!

Газ слез распространяется мигом, в одно мгновенье ока, — в этом его техническое преимущество перед газом смеха, — он заражает целую армию сразу, в одну сотую часть секунды. Он ударяет по глазам, как бичом, — и через полсекунды сотни тысяч людей ревут, голосят, рыдают, и обильно льются слезы, — люди изнемогают от слез; в ту как раз секунду, когда они в изнеможении падают на землю, их настигает настоящий газ, удушливый.