Мешок историй (сборник) - [2]

– Ты издалека-то не подъезжай, говори прямо, не сватать, поди, пришел…

– Кого? Тебя? Обдериху?

– Не знаю, меня ли, хозяйку ли мою, но уж больно масляно мажешь, как бы не поскользнуться.

– Во-во! Хозяйку твою как раз и могут просватать. Мой-то вчера опять ее подкараулил, облапал и чуть не силком париться тащил, хоть и сауна-то не протоплена была. Насилу вырвалась. Говорит: «У меня своя банька есть, а у тебя жарко, наверное…» – «Вот и хорошо, – засмеялся он, – предлог будет скорее раздеться…»

– Да, надо что-то делать, – призадумалась Обдериха.

– Вот и я говорю. Ты погляди в кадушку-то с водой, может, увидишь там, чем кончится это у них.

– И смотреть не буду, так знаю: посмеется он над ней да еще кучу ребятишек наделает. Майся потом с ними. А в бане места не больно-то много. Он ведь тоже мимо моего окошечка похаживает, не один раз даже заглядывал в него, когда хозяйка мылась. Ни стыда у него, ни совести…

На другой день Филипп проходил мимо Ксениной баньки. И на тебе! – повстречался с Ксенией. Пуще прежнего похорошела бабенка. И податлива как никогда. Филипп намекнул:

– Париться-жариться когда будем?

– Хоть сейчас, – говорит, – у меня как раз протоплено. Каменка душистая, и всяких трав наварила да на нее набрызгала. Полок чистехонек, я его скобелечком два денечка выскабливала, вычищала – хоть животом, хоть спиной ложись – не занозишься.

– Я-я… Я готов! – одурел от счастья Филипп. – Хоть сейчас готов! Я как раз ботинки новые купил, – подхватил на руки Ксению и скорехонько в баню.

– Она у тебя холодная, что ли? – начал озираться по сторонам Филипп, боясь в полумраке запачкаться обо что-нибудь.

– Да где же холодная? – запричитала Ксения. – Самый жар! Раздевайся да на полок залезай. Уж я тебя попарю!

– Вообще-то ничего, вроде жарко. А тут под лавкой собака, что ли, растянулась?

– Собака прижилась, греется маленько. Да она нам не помешает, пускай себе лежит.

Филипп торопливо скинул с себя одежду, бросил у порога, влез на полок. Передернулся от холода.

– Ты сама-то тоже раздевайся давай да залезай ко мне, а то чего-то холодно стало. Поддай-ка жару!

Разделась Ксения – ладная вся такая: титечки – в обморок можно упасть, ляжечки гладенькие, внизу живота волосы курчавятся.

– Давай, – говорит, – Филя, я на тебе сверху буду. Люблю сверху.

Филипп дара речи лишился, только головой кивает. Принял он Ксению на себя, глаза закрыл от наслаждения. А как открыл – чуть сознание не потерял: не Ксения сидит на нем, а страшная-престрашная старушенция.

Филипп сразу мужской силы лишился. А Обдериха (это она образ Ксении приняла) соскочила с него и давай мужика крапивным веником охаживать. А тут и Баенник вылез из-под лавки, оборотился из собаки в свой собственный вид, пьет коньяк прямо из горлышка да подзуживает:

– Кончай его, Обдериха! Дери его до смерти!

Но Баенник ведь и таракашков жалел, а тут – на-ко! – своего хозяина угробить?! Кто коньяк-то носить ему будет?

Когда Филипп совсем без чувств на полке распластался, взяли его Баенник с Обдерихой за руки да за ноги и в сауну перетащили.

Обдериха быстренько в своей баенке порядок навела, всю крапиву на улицу повыкидала.

Ксения потом долго дивовалась: откуда в ее баньке новые мужские ботинки оказались (остальную-то одежду нечистые унесли), по деревне ходила, спрашивала. Никто не признался, а Филипп Ксению даже на порог своей избы не пустил, на крючок закрылся и занавески на окошках задернул.

И париться ее в свою сауну больше не зазывал…

Михаил Волостнов, Республика Карелия

Как Иван Лукич Бога прогневил

Коротка у нас на Севере пора сенокосная. Того и гляди, дождь пойдет. А уж дожди-то у нас затяжные. Пока ведро стоит – успевай, хозяин, пошевеливайся.

Вот Иван Лукич и пошевеливался: косил, сушил, ворочал сено, стоговал.

Словом, дневал и ночевал на покосе. Радовался: будет теперь чем скотину кормить.

И ведь как ладно получилось – за неделю управился. И ни одного тебе дождливого денечка.

А как последнюю охапку сена на зарод бросил, радости было – через край. Успел-таки до набежавшей тучи.

Прикрыл зарод, а из тучи как хлынет.

– Успел, успел! – кричит он и в небо фигу показывает: дескать, вот, опередил, обманул небесную канцелярию.

Но тут молния до самой земли сверкнула. Да в зарод ударила.

Вспыхнуло сено и все в каких-нибудь пять минут сгорело, будто бы его и не было вовсе.

Чудеса, да и только!

Это не придумка какая-нибудь, а так на самом деле было.

История эта случилась в Верхнетоемском районе Архангельской области.

Ольга Батолина, г. Северодвинск

Был случай…

В 1934 году в деревне Щеглята умер молодой мужик, и его, по обычаю, увезли на три ночи в село Вой, в холодную церковь на моленье (церковь у нас тогда еще не совсем была закрыта, службы в ней велись).

Отчего мужик умер – никто не знал, но сам он неведомым образом воскрес ночью в холодной церкви. Встал из гроба и заметался по пустому храму, ища выход. По существовавшему тогда поверью считалось, что в воскресшего человека вселялась нечистая сила, и, если его не убить, умрут три попа. «Покойник» об этом знал и понимал, что живым его из церкви не выпустят.

Утром в дверях церкви заскрипел замок, и в храм вошел ничего не подозревавший сторож. Только он переступил порог, как мужик в белой похоронной одежде налетел на него, ударил – и был таков.