Мерзость - [43]

Дикон не разрешает нам поесть даже после того, как мы затащили все наши вещи на вершину утеса. Выясняется, что узкий пятачок вершины практически бесполезен для разведки, поскольку обзор заслоняет карниз в 40 или 50 футах ниже.

— Страхуй, — говорит Дикон и протягивает мне одну из длинных бухт веревки, которую мы послушно притащили с собой на вершину. Выбор меня в качестве страхующего вполне логичен — я самый тяжелый, высокий и, вероятно, сильный из нас троих, а страховать с этого места задача не из легких, — но мое раздражение не проходит. Я не хочу впустую тратить силы, которые понадобятся для подъема на скалу — по всей видимости, именно это Дикон и планирует.

К счастью, вдоль края вершины тянется каменный гребень, в который я мог надежно упереть обе ноги, что уменьшало опасность скольжения и повышало надежность моей одиночной страховки. Я чувствую, как стоящий позади меня Жан-Клод берет конец веревки, хотя если мы с Диконом сорвемся, вероятность того, что маленький и легкий Же-Ка остановит падение, практически равна нулю. Он просто упадет вместе с нами с высоты 300 футов.

Невозмутимо посасывая трубку, Дикон начинает спускаться по веревке спиной вперед и исчезает из поля зрения за краем скалы. Он спускается быстро, каждым прыжком преодолевая восемь или десять футов, и веревка сильно натягивается. Я напрягаюсь в классической для страховки позе, когда веревка перекинута через плечо, и радуюсь трещине на вершине вертикального утеса, в которую можно упереться каблуками ботинок.

Не выпуская из рук движущийся конец веревки, Жан-Клод подходит к краю пропасти, наклоняется, смотрит вниз и сообщает:

— Его теперь не видно за краем выступа.

Натяжение веревки внезапно ослабевает. Дикон по-прежнему движется — я чувствую, как выбирается веревка, — но движется горизонтально, вдоль какого-то карниза, и полноценная страховка ему не нужна. Потом веревка останавливается. Я остаюсь на месте, а Жан-Клод наклоняется еще дальше и говорит:

— Над выступом поднимается дым. Черт возьми, Дикон сидит на каком-то карнизе и курит свою трубку.

— А я тем временем умираю от голода.

— Я хочу выпить вина, которое захватил с собой, — говорит Жан-Клод. — Это совсем не интересно. Какое отношение имеет скалолазание к подъему на Эверест — независимо от подвигов Мэллори и Дикона на этих дурацких скалах еще до войны? Гора Эверест — это не голые скалы, а снег и лед, ледники и расщелины, ледяные стены, высокие гребни и крутые ледяные поля. Поездка в Уэльс — пустая трата времени.

Словно услышав нас, Дикон дергает за веревку, и я возвращаюсь к страховке, отклонившись назад, чтобы принять на себя его вес — слава Богу, не очень большой, поскольку он худой, как Шерлок Холмс, — когда он начинает подниматься на выступ и преодолевать около 50 футов, отделяющих его от вершины. При подъеме он тоже отклоняется назад, держа тело почти горизонтально.

Наконец Дикон переступает через край площадки на вершине скалы и оказывается рядом с нами, развязывает узлы страховочной веревки и, уже не посасывая свою чертову трубку, которую, должно быть, теперь сунул в карман рубашки, говорит:

— Давайте перекусим, а потом спустимся и займемся тем, для чего приехали.

— Я хочу, чтобы вы вдвоем поднялись наверх, — говорит Дикон, и мы с Же-Ка смотрим на устрашающую вертикальную стену утеса.

— На вершину? — спрашивает Жан-Клод и опускает взгляд на груду веревок, карабинов, крюков и другого снаряжения, которое мы тащили в такую даль. Для надежного закрепления потребуется вбивать крюки — как делают немцы, — а также использовать стремена и нечто вроде подвесной веревочной лестницы, чтобы повиснуть под этим громадным карнизом, а затем с помощью узлов Прусика постепенно перемещаться вверх, пытаясь найти опору для рук или прижимаясь всем телом к широкой кромке, чтобы перебраться через нее.

Дикон качает головой.

— Только до того места, где я забыл трубку, — говорит он и указывает на поросший травой карниз приблизительно в трех четвертях пути до вершины, прямо под нависающим выступом. — Я хочу ее вернуть.

Нас с Же-Ка так и подмывает сказать: «Тогда лезь за ней сам», — но мы молчим. Это должно иметь какое-то отношение к Мэллори и к нашей попытке покорить Эверест.

— И никакого железа, — прибавляет Дикон. — Только вы двое, веревки и, если хотите, ледорубы.

Ледорубы? Мы с Жан-Клодом снова обмениваемся тревожными взглядами и смотрим на вертикальную стену.

Карниз с травой, на котором Дикон оставил свою проклятую трубку, находится на высоте около 250 футов, прикрытый нависающим выступом, но достаточно широкий, чтобы на него можно было сесть, свесить ноги, закурить и любоваться окрестными видами с высоты 25-этажного дома. Именно так и поступил Дикон.

Ему понадобилось пару минут, чтобы спуститься на этот карниз по веревке с вершины утеса, включая не самый простой участок с нависающим выступом. Но взобраться на него отсюда?..

Утес относится к той категории почти непреодолимых препятствий, которые заставляют даже самых сдержанных альпинистов использовать цветистые выражения.

— Я знаю, — говорит Дикон, словно читая наши мысли. — Страшная, зараза.