Мертвый отец - [40]
Берет капустное дерево в руку. Использование капустного дерева как дилдо.
Томас пялится в лицо Джули.
Томас остается в Положении А, дабы не нарушать договоренность.
Джули применяется к Томасову мешочку фокусов длительное время.
Джули переворачивается попой-напоп и зазнайкоцелуя.
Томас лижет что есть лизать.
Счастье Томаса. Счастье Джули.
Движенье ягодиц Джули, вправо, влево и так далее.
Краткая ария из трех нот.
И так далее и так далее и так далее и так далее.
Который час? спросила Джули.
Почти час, сказал Томас.
Сколько еще?
Почти там, сказал Томас. День ехать, быть может. Двадцать четыре часа на крайний случай.
Джули принялась плакать.
20
Томас предложил Мертвому Отцу документ, переплетенный в синюю бумагу.
Что это?
Прочти, сказал Томас.
То было завещание.
Это завещание, сказал Мертвый Отец, чье?
Мы решили, что тебе лучше принять меры предосторожности, сказал Томас. Многие подготовлены несообразно.
Я не желаю составлять завещание, сказал Мертвый Отец.
Никто не желает составлять завещание, сказал Томас. И все равно это благоразумный шаг, который, решили мы, тебе следует предпринять, в мудрости твоей.
Моя мудрость, сказал Мертвый Отец. Бесконечна. Несравненна. Все равно я не хочу составлять завещание.
Благоразумие и мудрость суть две твоих сильнейших масти, сказал Томас.
Разрази мой парик! сказал Мертвый Отец, делать этого я не стану. Я слишком молод.
Томас посмотрел в небо.
Разумеется, дело совершенно твое, сказал он. Если желаешь оставить свои дела в паршивой шурумбурумной суматошной неразберихе...
Я слишком молод! сказал Мертвый Отец.
Ну разумеется, сказал Томас, как и все мы. Однако в тебе пролегает вена, которая в любой миг может чпокнуть. Я ее засек. Бежит у тебя вверх по правой ноге, и кто знает, кто знает, куда она забредает после того, как ногу твою покинет. Ей грозят затаившиеся возможные эмболии. Не хочу тебя пугать, но ты понял.
Никаким Святым Ухом, сказал Мертвый Отец, не стану.
Томас замахал руками в воздухе, намекая на истощенное терпенье и незаинтересованное стремленье к тому-что-правильно.
Кому я его оставлю? спросил Мертвый Отец. Кто достоин?
Я бы сказал, никто. Быть может, нация. Первый шаг — опись. Можешь дать мне какое-то представление о том, из чего состоит наследие?
Обширно, сказал Мертвый Отец. Понятия не имею. Посоветуйся с моим сенешалем.
Твоего сенешаля уволили, сказал Томас.
Луку? Луки нет? Чьим распоряженьем?
Решили, что так лучше, сказал Томас.
Но кто же тогда за всем следит?
Полагаю, звать его Уилфред, сказал Томас.
Но Уилфред не Лука, сказал Мертвый Отец.
Лучше устроить мы не могли, сказал Томас. Ты вообще никакого понятия не имеешь о размерах своих владений?
О, какое-то представленье у меня есть, сказал Мертвый Отец. Он извлек черную записную книжечку.
Записываешь?
Томас кивнул.
Мертвый Отец прокашлялся.
Различные земли в Саксонии, прочел он вслух.
Это довольно расплывчато, сказал Томас.
Хм, сказал Мертвый Отец невозмутимо, так и есть. Позволь мне продолжить. Депозитные сертификаты на общую сумму...
Общую сумму чего? спросил Томас.
Все они отдельные и отчетливые цифры, а общая не указана, сказал Мертвый Отец. Сумма, судя по всему, довольно крупная, если бы кто-нибудь сумел ее сложить.
Он перевернул страницу.
Орехово-смуглая служанка, прочел он. Регина. Стереопроигрыватель. Пара болтушек. Мои вороны. Участок арендуемой собственности. Одиннадцать норовистых слонов. Один альбинос. Мой погреб. Двенадцать тысяч бутылок более-менее. Литографии для глотания от болезни. Две сотни примеров. Моя коллекция оттисков, девять тысяч штук. Мой меч.
Меч у тебя сплыл, отметил Томас.
Меч у меня сплыл, сказал Мертвый Отец, но есть запасной, в городе остался. Мой второй лучший меч. Изукрашенная каменьями рукоять и всякое такое.
Поле цветов под Дармштадтом. Морщинистые бррвинки. Мои теплицы и сараи для рассады. Уилфред поймет. Портретные бюсты меня работы Удона[100], Минка, Планка и Боудина. Мои салфеточные кольца. Четыре тысячи томов кабалистической литературы. Кикладические фигуры числом до ста восемнадцати. Мои стамески. Прямая стамеска, короткая гнутая стамеска, длинная гнутая стамеска, V-образная стамеска, U-образная стамеска, стамеска на 5/32”, стамеска на 3/8”. Четыре косых долота. Моя ложа в опере. Мои пластинки Бенни Мотена[101]. Мое кресло-качалка Тонета[102]. Полк.
Кому ты оставишь полк?
Ты хочешь?
Что мне делать с полком? спросил Томас.
Води на парады. Устраивай полковые обеды. Свертывай и развертывай знамена. Защищай границы. Вторгайся в Пенджаб.
Давай положим этот вопрос под сукно, до поры до времени, сказал Томас. Еще что-то есть?
Гораздо, гораздо больше, сказал Мертвый Отец, но давай скомкаем все это вместе под грифом «мелкие расходы». Регину хочешь?
Поскольку я никогда с этой дамой не встречался, сказал Томас, то сказал бы, что нет. Кроме того, я свидетель, а свидетель не может быть выгодоприобретателем. Я не желаю никак наживаться на этой сделке. Я лишь хочу, чтобы все было подчищено.
Подчищено, сказал Мертвый Отец, ну и выраженьице.
Джули будет свидетелем и Эмма будет свидетелем, а один из людей, как мне стало известно, нотарий.
Полк я передам в доверительное управление ему же, сказал Мертвый Отец. С этим они сами разберутся. Бланк у тебя?
Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник. Пер. с англ. / Составл. и предисл. А. Зверева. — М.: Радуга, 1989. — 560 с.Наряду с писателями, широко известными в нашей стране (Дж. Апдайк, Дж. Гарднер, У. Стайрон, У. Сароян и другие), в сборнике представлены молодые прозаики, заявившие о себе в последние десятилетия (Г. О’Брайен, Дж. Маккласки, Д. Сантьяго, Э. Битти, Э. Уокер и другие). Особое внимание уделено творчеству писателей, представляющих литературу национальных меньшинств страны. Затрагивая наиболее примечательные явления американской жизни 1970—80-х годов, для которой характерен острый кризис буржуазных ценностей и идеалов, новеллы сборника примечательны стремлением их авторов к точности социального анализа.
Сборник состоит из двух десятков рассказов, вышедших в 80-е годы, принадлежащих перу как известных мастеров, так и молодых авторов. Здесь читатель найдет произведения о становлении личности, о семейных проблемах, где через конкретное бытовое открываются ключевые проблемы существования, а также произведения, которые решены в манере притчи или гротеска.
«Возвращайтесь, доктор Калигари» — четырнадцать блистательных, смешных, абсолютно фантастических и полностью достоверных историй о современном мире, книга, навсегда изменившая представление о том, какой должна быть литература. Контролируемое безумие, возмутительное воображение, тонкий черный юмор и способность доводить реальность до абсурда сделали Доналда Бартелми (1931–1989) одним из самых читаемых и любимых классиков XX века, а этот сборник ввели в канон литературы постмодернизма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
– Во мне так и не развился вкус к бомбежкам мирного населения, – сказал король. – Выглядит нарушением общественного договора. Мы обязаны вести войну, а народ – за нее расплачиваться.Советский Союз и Америка еще не вступили во Вторую мировую войну, поэтому защищать Европу от фашистских орд выпало на долю короля Артура и рыцарей Круглого Стола. Гвиневера изменяет супругу с Ланселотом, Эзра Паунд обвиняет всех в масонском заговоре, Черчилль роет подземную ставку, профсоюзы требуют денег, а Мордред замыслил измену.
Уильям Сомерсет Моэм (1874–1965) — один из самых проницательных писателей в английской литературе XX века. Его называют «английским Мопассаном». Ведущая тема произведений Моэма — столкновение незаурядной творческой личности с обществом.Новелла «Сумка с книгами» была отклонена журналом «Космополитен» по причине «безнравственной» темы и впервые опубликована в составе одноименного сборника (1932).Собрание сочинений в девяти томах. Том 9. Издательство «Терра-Книжный клуб». Москва. 2001.Перевод с английского Н. Куняевой.
Они встретили этого мужчину, адвоката из Скенектеди, собирателя — так он сам себя называл — на корабле посреди Атлантики. За обедом он болтал без умолку, рассказывая, как, побывав в Париже, Риме, Лондоне и Москве, он привозил домой десятки тысяч редких томов, которые ему позволяла приобрести его адвокатская практика. Он без остановки рассказывал о том, как набил книгами все поместье. Он продолжал описывать, в какую кожу переплетены многие из его книг, расхваливать качество переплетов, бумаги и гарнитуры.
Вниманию читателей предлагается сборник рассказов английского писателя Гектора Хью Манро (1870), более известного под псевдонимом Саки (который на фарси означает «виночерпий», «кравчий» и, по-видимому, заимствован из поэзии Омара Хайяма). Эдвардианская Англия, в которой выпало жить автору, предстает на страницах его прозы в оболочке неуловимо тонкого юмора, то и дело приоткрывающего гротескные, абсурдные, порой даже мистические стороны внешне обыденного и благополучного бытия. Родившийся в Бирме и погибший во время Первой мировой войны во Франции, писатель испытывал особую любовь к России, в которой прожил около трех лет и которая стала местом действия многих его произведений.
Одноклассники поклялись встретиться спустя 50 лет в день начала занятий. Что им сказать друг другу?..
В том выдающегося югославского писателя, лауреата Нобелевской премии, Иво Андрича (1892–1975) включены самые известные его повести и рассказы, созданные между 1917 и 1962 годами, в которых глубоко и полно отразились исторические судьбы югославских народов.