Мертвый отец - [25]
А бюст? Что с ним сталось?
Прирастал мудростью и красою, по-прежнему трепетал убежденьем, будто мир можно сделать справедливым, я бы предположил. Если оглянуться, одно из лучших моих назначений.
Суетливость Эммы. Оправление гимнастерки и проч. Поддергивание штанов. Нервическая игра пальцев у горла.
Я стар, сказал Мертвый Отец, стар, стар, стар. Потому-то ты и не хочешь показать мне, что у тебя под гимнастеркой.
Не в этом дело, сказала Эмма. Затем передумала.
А в этом, сказала она.
Что со мною не так! возопил Мертвый Отец. С тобою я себя чувствую Венским конгрессом[61]!
Ерунда, сказала Эмма, беря его за руку. Ты ничем не хуже прежнего. Или почти так же хорош, как и раньше.
Тогда пойдем со мною в постель, и я нашепчу тайн тебе на ушко. Могучих тайн.
Да, сказала Эмма, тайны, это почти лучше всего — тайны. А лучше всего, по моему мнению, — это мебель покупать. Выбирать полотенца. Нержавейку. Коврик. Растение в горшке. Подушку для спальни. Предмет искусства. Консервную открывашку.
Эмма принимается за слезотечение (всерьез).
Открывашку, сказала она, и дуршлаг.
Почему ты рыдаешь? спросил Мертвый Отец.
Я подумала о салатах, сказала она сквозь слезы. Салат за салатом. У меня салаты выходят чудесные.
Не плачь, пожалуйста.
У меня так хорошо получаются салаты, сказала она.
В этом я просто уверен.
Только импортное свежее итальянское оливковое масло первого отжима. Грибы ломтиками и органические или вневедомственные помидоры, из одного местечка, которое я знаю. И побеги, побеги того и побеги сего. Коксом, или, как некоторые его называют, снежком, присыпать сверху вместе с солью, перцем, петрушкой, домашней горчицей...
Пойдем в постель, дорогая салатоглавка. Пойдем со мною в постель.
Нет, не пойду, сказала Эмма. Прости за такие слова, но ты, ты, ты слишком стар.
Мертвый Отец рухнул наземь и принялся жевать грязь дорожную.
Не делай так, дорогой друг, сказала Эмма, пощипывая его за лопатки. Не поможет.
16
Все готовы к большим танцам?
Как можно устраивать танцы всего с двумя женщинами?
Женщинам просто придется танцевать в два раза сильнее.
Эдмунд претендует на первый танец.
Нет, он для Мертвого Отца.
Счастье Мертвого Отца.
Мертвый Отец и Джули танцуя.
Эдмунд и Эмма танцуя.
Томас исполняя на казу. Александр на флейте. Сэм на банджо.
Исполняется «Иммиграционный вальс».
Свет от костров.
Этот всадник все еще едет за нами?
Да, все еще.
Ты очень хорошо танцуешь.
Да, я и впрямь очень хорошо танцую. Ты танцуешь довольно неплохо.
Спасибо. Трудновато танцевать с такой ногой.
Нет, правда, я в том смысле, что все очень гладко, с учетом, но, если по правде, я действительно думаю, что это ужасный танец.
Почему?
Тут никого нет.
Я же тут.
Да, ты тут, но больше-то никого, никого нового.
Тебе хочется кого-нибудь нового?
Мне всегда хочется кого-нибудь нового.
Что хорошего в ком-нибудь новом?
Он нов. Новизна.
Как-то оскорбительно это для тех из нас, кто не нов. Крутись-ка.
Почему ты все время озираешься?
Ищу кого-нибудь нового.
Кто рассылал приглашения?
Кто нанимал оркестр?
Кто выставлял шампанское?
Кто развешивал гофрированную бумагу?
Кто зажигал костры?
Вот бы они сыграли что-нибудь другое.
Что ты хочешь услышать?
Что-нибудь новое.
Что угодно новое?
Что угодно новое.
Как насчет «Подмосковных вечеров»?
Это не новое.
Я знаю, но красивенько.
Не могу под нее танцевать, слишком медленно. Какая-то ты привередливая.
Какая-то я привередливая.
Что?
Я какая-то привередливая. Это мне известно. Расскажи что-нибудь новенькое.
Я не знаю ничего новенького.
Это я знаю.
Что?
Что это там за люди?
Не знаю, может, всадник, который следует за нами, и кто-то из его друзей. Вероятно, слетелись на музыку.
А вот и нет, они новенькие. Всадник, что следует за нами, не новенький.
Какие-то они темные и мохнатые.
Да, вот гляжу пристальней — и они обезьяны.
Да, я вижу, о чем ты, они и впрямь, похоже, обезьяны. Раз два три четыре пять обезьян.
Да, они притопывают ногами в такт музыке.
Что за мелодия?
Это «Стомп кислой яблони». Мне она всегда нравилась. Мне тоже, вот только одно с ней не то — она не нова, думаешь, они хотят потанцевать?
Что?
Думаешь, потанцевать они хотят, обезьяны?
Пригласи их, правда, они, может, будут слишком крепко держаться.
Мне б хотелось рискнуть. Они новые.
Может, они сокрушат тебя всмятку своими невероятно могучими лапами.
Это будет новость.
Вероятно, от них ужасно воняет.
Это тоже новиночка, устала я от всех вас, сладкодухих.
Что это за музыка?
Это «Карбидно-кремниевый вальс».
Мне всегда вальсы нравились. Помню...
Смотри, а она не испугалась обезьян, пригласила одну танцевать.
Он неплохо танцует, для обезьяны-то.
Кто вообще придумал эти танцы устраивать?
То был Танцевальный комитет.
Ну, однообразие-то, полагаю, нарушает.
Да, я полагаю, так и есть, в каком-то смысле.
Думаю, некоторые — самцы, а некоторые — самки, поменьше — самки, вероятно.
Да, они слегка изящнее самцов.
Я с одной потанцую.
Оставишь меня тут, посередь танцпола?
Будет в новинку.
Да, в новинку-то оно будет, но я думаю, это как- то оскорбительно — танцевать с человеком, а потом оставлять этого человека в одиночестве посреди танцпола, уходить и танцевать с обезьяной.
Можешь абонировать танец после этого, я запишу твое имя себе на танцевальную карточку.
Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник. Пер. с англ. / Составл. и предисл. А. Зверева. — М.: Радуга, 1989. — 560 с.Наряду с писателями, широко известными в нашей стране (Дж. Апдайк, Дж. Гарднер, У. Стайрон, У. Сароян и другие), в сборнике представлены молодые прозаики, заявившие о себе в последние десятилетия (Г. О’Брайен, Дж. Маккласки, Д. Сантьяго, Э. Битти, Э. Уокер и другие). Особое внимание уделено творчеству писателей, представляющих литературу национальных меньшинств страны. Затрагивая наиболее примечательные явления американской жизни 1970—80-х годов, для которой характерен острый кризис буржуазных ценностей и идеалов, новеллы сборника примечательны стремлением их авторов к точности социального анализа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
– Во мне так и не развился вкус к бомбежкам мирного населения, – сказал король. – Выглядит нарушением общественного договора. Мы обязаны вести войну, а народ – за нее расплачиваться.Советский Союз и Америка еще не вступили во Вторую мировую войну, поэтому защищать Европу от фашистских орд выпало на долю короля Артура и рыцарей Круглого Стола. Гвиневера изменяет супругу с Ланселотом, Эзра Паунд обвиняет всех в масонском заговоре, Черчилль роет подземную ставку, профсоюзы требуют денег, а Мордред замыслил измену.
Дональд Бартельми (1931–1989) — один из крупнейших (наряду с Пинчоном, Бартом и Данливи) представителей американской "школы черного юмора". Непревзойденный мастер короткой формы, Бартельми по-новому смотрит на процесс творчества, опровергая многие традиционные представления. Для этого, одного из итоговых сборников, самим автором в 1982 г. отобраны лучшие, на его взгляд, произведения за 20 лет.
Сборник состоит из двух десятков рассказов, вышедших в 80-е годы, принадлежащих перу как известных мастеров, так и молодых авторов. Здесь читатель найдет произведения о становлении личности, о семейных проблемах, где через конкретное бытовое открываются ключевые проблемы существования, а также произведения, которые решены в манере притчи или гротеска.
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Гражданин города Роттердама Ганс Пфаль решил покинуть свой славный город. Оставив жене все деньги и обязательства перед кредиторами, он осуществил свое намерение и покинул не только город, но и Землю. Через пять лет на Землю был послан житель Луны с письмом от Пфааля. К сожалению, в письме он описал лишь свое путешествие, а за бесценные для науки подробности о Луне потребовал вознаграждения и прощения. Что же решат роттердамские ученые?..