Мертвый Город - [13]

– Нам нужен отдых, – наконец говорю я, – Десяти минут хватит. Проверьте оружие, одежду и обувь. Подкрепитесь и попейте воды – потом на это не будет времени.

Багровые небеса над головой меняют свой цвет, окрашиваясь в светло-зеленые тона. Непривычный и необычный свет придает этому негостеприимному миру новые оттенки, пугающие и зловещие.

Подчиняясь привычке, в который уже раз пытаюсь «созерцать», чтобы оглядеться, но у меня ничего не получается. Ловлю на себе изучающий взгляд Клауса, что стоит сейчас у окон, выходящих на площадь и необычный фонтан на ней. Он призывно кивает мне, и я подхожу к нему. Какое-то время мы стоим рядом друг с другом, глядя на здание по ту сторону площади. Рыжий занял позицию у противоположной стены, за которой находится внутренний двор, а Соня хлопочет с Катей.

– Странный фонтан, – Клаус первым нарушает молчание.

Я не отвечаю, глядя на него. Парень смотрит на площадь, но взгляд его затуманен, какой бывает обычно у глубоко задумавшихся людей.

– Знаешь, Оружейник, – негромко роняет он, – там, на развалинах, я едва не убил тебя.

Клаус говорит совершенно спокойно и невозмутимо, словно пересказывает сюжет прочитанной книги.

– Только один человек может называть меня так, как совсем недавно это сделал ты. И я не могу сказать, что мне не нравится это имя, – его губы раздраженно кривятся.

Я слушаю его молча, хотя, сказать по правде, хочется ответить ему что-то вроде: «Что же ты не попробовал?» Признаться, мне просто любопытно, что же он хочет мне сказать. На какой-то миг я ловлю себя на мысли, что попросту соскучился, иначе не скажешь, по общению с ним. Столько лет Клаус был для меня мертв, а сейчас он стоит рядом, только руку протяни. И еще как-то вдруг я решил для себя, что сделаю все, чтобы в этом сне, на этом экзамене, не допустить его гибели. Видимо, что-то отражается на моем лице, тень неожиданных для Клауса мыслей, потому что он говорит, похоже, совсем не то, что хотел:

– Ты изменился, Максим. Очень. Я говорю сейчас с тобой и не чувствую от тебя никакой угрозы, как это бывает обычно. И в тебе нет злости.

– Не переживай по этому поводу, – отвечаю я сухо, – Угрозы ты не чувствуешь, но это значит, что я ее не демонстрирую.

– Нет, – перебивает он, – я знаю, о чем говорю.

В ответ я лишь пожимаю плечами, оставляя за Клаусом право думать, как ему хочется. Конечно, никакой злости я к нему не испытываю, но это вовсе не значит, что с ним следует вести себя, как с другом. Все еще неясно. Да и то, что он не чувствует от меня угрозы – хорошо. Тем неожиданнее для него будет кара в том случае, если Клаус, или то, что скрывается под его обликом, только даст повод для этого. А он смотрит на меня с каким-то непонятным выражением. Черт бы его побрал с этой невозмутимостью! Я уже и забыл, как трудно «читать» его.

– Ты же ведь знаешь, почему у меня нет блока памяти, и я все помню? – на миг маска невозмутимости слетает с его лица, являя жадный интерес, – Не так ли?

– Возможно, – отвечаю я.

– Ты можешь поделиться со мной своими мыслями?

Нет никакого желания рассказывать Клаусу о том, что он мертв. Я просто не знаю, как он среагирует на это известие.

– Давай сделаем так, – предлагаю, – Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать, но только тогда, когда мы найдем точку выхода, не раньше.

– Я понимаю смысл твоего предложения, – не сразу отвечает он, – и соглашаюсь с твоим условием: как только мы найдем зеленую дверь, ты ответишь на все мои вопросы.

Фонтан на площади поражает своей неестественной, чужеродной и стерильной белизной, но пытаться разведать и проверить его нет никакого желания. Хочется только одного – поскорее выбраться из этого странного сна и сделать это по возможности без потерь: быстро и как можно тише. Низкие и словно раздувшиеся тучи, вскипая и пучась, стремительно текут по небу. Беззвучные вспышки где-то в самом их сердце вспыхивают часто и густо. Светло-зеленый свет, что исходит от них, придает окружающему пейзажу еще более неестественный вид, чем это вообще возможно. Тишину этого мертвого мира нарушают лишь шорох оберток из-под шоколадных батончиков, что едят ребята, и их негромкие голоса.

Нельзя забывать, что где-то здесь присутствует еще и огромный змей, чьего внимания совсем не хочется привлекать – уж слишком он кажется неуязвимым, а заниматься организацией грамотной засады на него и вовсе не хочется. К слову, немного странно, что он не появился, привлеченный звуками боя. От воспоминаний об исполинском монстре сразу становится тревожно и неуютно. А ведь мы даже не сменили позицию по окончании боя! Я отваливаюсь от стены, собираясь поторопить друзей и как можно быстрее двинуться дальше, но в этот момент Клаус, не сводящий с меня своих светло-серых глаз, вдруг резко вскидывает руку и хватает меня за предплечье. Не обращая внимания на пистолет, упершийся ему в грудь, он тихо, едва слышно, но с напором произносит:

– Ментальный блок – это плохо. Невозможность что-либо вспомнить – хуже. Но еще хуже знать, что ты можешь оказаться вовсе не собой, а черте чем: плодом чьей-то фантазии, вымыслом, миражом с еще какой-нибудь гадостью в виде заложенной программой действия на случай… на какой-то определенный случай.