Мертвый дрейф - [3]

Задание выглядело странным, и информации по нему было мало. Еще эти двое, приданных к группе с непонятной целью… Приказы, конечно, не обсуждаются, но… Перед глазами до сих пор стояло «рандеву» в штабе Тихоокеанского флота, когда Глеб впервые почувствовал, что дельце попахивает. По ковровой дорожке вышагивал какой-то нервный, обильно потеющий капитан второго ранга с плешивой головой и грозно хмурил слипшиеся брови. «Нам известно, товарищ капитан третьего ранга, что вы высококлассный специалист своего дела. Вы проделали долгий путь, вас специально сюда вызвали… Но и мы здесь, представьте себе, не пимы катаем. С вами поедут двое, особо ими не командуйте – это не входит в область вашей компетенции. Это представители компании-перевозчика – партнера Министерства обороны. Контейнер… если таковой обнаружится, могут вскрыть только они. Лишь эти двое знают идентификационный номер. Мы считаем, что контейнер не пострадал, поскольку находился не на палубе, а в грузовом трюме. И вас абсолютно не касается, что в нем находится. Задача вашей боевой группы – обезопасить объект от притязаний со стороны, исследовать объект на предмет посторонних, убедиться в сохранности груза, связаться со штабом условным сигналом и ждать прибытия подводной лодки, которая заберет груз и вас. А также вы должны гарантировать… безопасность груза и представителей компании-перевозчика, с которыми в доверительные отношения попрошу не вступать. С материка ваша группа стартует на одном из боевых кораблей Камчатской флотилии, а в заданный квадрат вас доставят с борта судна вертолетом. Надеюсь, вы понимаете, что боевой корабль не может, во избежание скандала, подойти слишком близко к американской территории. Да, то место, где зафиксирован объект, находится пока еще в нейтральных водах, но довольно близко к Аляске. И не следует забывать, что объект непрерывно дрейфует…»

Глеб неоднократно выполнял странные задания за свою карьеру – так что особого значения не придал. Мутят всегда, мутят везде, но раз уж этим занимаются официальные структуры, он обязан подчиняться. А с неприятностями следует бороться по мере их обнаружения и локализации. Непонятно только, почему такое бряцанье оружием, если досконально известно, что объект принадлежит исключительно НАМ?

– А не спеть ли мне песню? – зевнув, задумался Платон и как-то невыразительно покосился на Дымова. – Чё…

– Не вздумай, светик, здесь дамы… – отозвался Никита. Он наконец-то «свил гнездо», справился со своим объемным скарбом и развлекался с «Командирскими» часами, снабженными компасом, фонариком и уймой прочих бесполезных вещей. Заметив, что Глеб обратил на него внимание, он постучал по компасу и пожаловался: – Вечная история, командир: хочу на юг, а эта бестолочь постоянно показывает на север…

Он снова что-то бормотал, и под это бормотание, под рваное гудение двигателя, под непрерывную езду по кочкам Глеб начал куда-то проваливаться – засасывала липкая пелена. Он не уснул окончательно, завис между грезами и унылой реальностью, заново переживал события прошлого. Странная женщина, выловленная им в море Сулавеси, вставала перед глазами. В ней имелось что-то – и чем больше он ее узнавал, тем сильнее это «что-то» проявлялось. Когда он поцеловал ее впервые, она задумалась, нахмурилась, проанализировала ощущения и спросила надтреснутым голосом: «У тебя что, проблем мало?» Проблем было море, и появление дополнительной уже не являлось чем-то актуальным. Он так и признался. «Ну, смотри, я предупредила», – сказала окончательно сломавшимся голосом «злая блондинка», сладострастно вздохнула… и повалила его на ближайшую горизонтальную поверхность… Это был великолепный, сравнительно длинный отпуск, из которого он впервые в жизни не хотел возвращаться на службу. Но должен был. Он понятия не имел, как сложится жизнь после, имеется ли перспектива у всего «этого», но так хотелось – и жизни, и перспективы… «Мы влюбились, какой ужас, – обобщила ситуацию избранница за несколько мгновений до разлуки. – Как же жить теперь?.. Надеюсь, дорогой, ты влюбился в МЕНЯ, а не в мои потенциальные миллиарды, которых, кстати, у меня нет, и неизвестно, когда будут!» – «Ничего, я подожду», – уверил Глеб, запечатлел на устах избранницы «всепроникающий» поцелуй и со щемящим сердцем побежал на самолет…

– А командир все спит и спит, – услышал он сквозь варево в голове ехидный смешок в исполнении Никиты. – Дрыхнет, как хорек, по двадцать часов в сутки…

«Не хорек, а лев, – лениво подумал Глеб. – Только лев может позволить себе спать по двадцать часов в сутки…»

А Платон и Никита что-то разговорились. Перемыли косточки своей зарплате, придя к консенсусу, что в каждой зарплате есть доля зарплаты. Обсудили планы на дальнейшую холостяцкую жизнь, виды на очередной отпуск, который, может быть, удастся заполучить к декабрю и радостно провести его дома с видом на сугробы и ледяные штормы.

– Да кончайте вы трещать, воробьи, – пробормотал Глеб. – Если нечем заняться, то займитесь этим в другом месте…

– Т-ссс, командир изволят почивать… – зашипел Никита.

Отдохнешь, пожалуй, с такими… Глеб открыл глаза. В вертолете было душно, холодно, трясло, как на вибростенде. Мигали лампочки, вырывая из темноты бледные лица пассажиров. И когда он наконец научится справляться со своими дурными предчувствиями? Вадик Морозов клевал носом, временами открывал глаза и хмурился с самым серьезным и ответственным видом. Крамер напротив Дымова созерцал пространство и не собирался покидать обжитый параллельный мир – кожа на скулах напряглась, становилась какой-то тонкой, эфемерной. «Нельзя его надолго оставлять в одиночестве, – опасливо подумал Глеб. – Общаться нужно с человеком, тормошить, демонстрировать прелести жизни…» Чужак Котов напоминал похмельного кощея. Сизые пятна гуляли по гладко выбритому лицу, подергивался глаз, кадык совершал возвратно-поступательные движения – человека тошнило, но пока он с этим справлялся. А вот Даша уже с трудом держалась. Женщина, обронившая за сутки одну короткую фразу, покрывалась смертельной бледностью. Тошнота подступала к горлу, лицо казалось распухшим, круги очертились вокруг замутненных глаз. После каждого подпрыгивания ее лицо искажалось сильнее, слезы потекли по щекам.