Мертвые сраму не имут... - [45]

— Мой император, гонцы передают, что русы и болгары бьются насмерть. Чтобы победить, их следует вырубить до единого.

— Так почему он не сделает этого? Ведь славян вдвое меньше, причем магистру противостоит только их пехота.

— Русы и болгары дерутся как одержимые, они словно разучились даже смотреть назад. Магистр Петр не знает, когда победит их.

— А что он вообще знает? — недовольно спросил Цимисхий и вытянул палец в сторону надвигавшихся на лагерь русичей. — Смотри, варвары снова идут вперед. Они не только не бегут, но сами наступают.

— Они идут к собственной гибели, император. Ведь у тебя еще не тронуты схолы гвардии и «бессмертные».

— Однако на поле нет и конницы славян. Да и на лагерь движется не менее пяти таксиархий их свежей пехоты, а это не шутка.

— Это последние резервы варваров. А разве исчислимы твои силы, император? — вкрадчиво и успокаивающе прозвучал голос Склира.

— Ты прав, Варда. Прикажи двинуть навстречу наступающим русам гвардию и пусть будут наготове «бессмертные».

От императорского шатра помчались к войскам гонцы. Тотчас зашевелились и двинулись вперед прямоугольники византийских гвардейских схол, начала равнять ряды конница «бессмертных». Вдруг глаза императора широко раскрылись, среди свиты пробежал тревожный шепот, вокруг Цимисхия нависла напряженная тишина.

Из раскрытых ворот Доростола плотными рядами стала выходить славянская пехота, размыкаться в стороны. И вот уже под стенами крепости на месте направившихся в атаку на византийский лагерь воинов застыли свежие шеренги славян. Из городских ворот вынеслись в поле и несколько рядов конников, однако всадник, над которым развевалось знамя, махнул рукой, и конники медленно попятились назад, заставив перемешаться следовавших за ними товарищей. Потерявшая строй толпа всадников исчезла в крепости, и подле ворот все замерло. Но теперь на недавно пустом месте под стенами Доростола виднелись ряды червленых щитов, блестели над ними копья, веял над тремя всадниками великокняжеский стяг.

Иоанн вытер со лба холодный пот.

— Хитер князь Святослав, — произнес он в гнетущей тишине. — Он задумал оставить за собой возможность нанести последний, главный удар. Но у него нет выдержки, он поторопился. Варвары не способны на умный ход, они могут лишь рубиться мечом.

Цимисхий глянул на Склира.

— Варда, немедленно верни назад три таксиархии гвардейцев. Семи тысяч моих лучших солдат вполне достаточно, дабы сдержать эти пять тысяч русов. И передай «бессмертным», чтобы расположились ближе в лагерю. Напомни им еще раз, что приказ вступить в бой я пришлю с моим личным гонцом…

Русские и византийские ряды сближались. Под звуки флейт и дробь барабанов, блестя богатым вооружением и доспехами, шагала гвардия Нового Рима. Навстречу ей за высокими щитами, с копьями в руках молча двигались в серых кольчугах русичи.

Две волны почти рядом. Ромейские ряды замедлили шаг, подняли выше щиты, по команде центурионов направили вперед копья. Неумолимо надвигалась на них стена червленых щитов, и когда расстояние между противниками сократилось до нескольких шагов, над шеренгами русичей пронесся громкий боевой клич. Словно единое живое существо, бросились на врага передние русские ряды, с силой выбросили перед собой копья. Глухо столкнулись славянские и византийские щиты, зазвенела сталь, повалились наземь первые убитые, закричали раненые. Новая туча пыли начала расплываться над доростольской равниной.

Некоторое время она висела неподвижно, но вот из нее стали появляться отдельные фигурки бежавших к своему лагерю легионеров. А вскоре сама пыльная туча сдвинулась с места, начала медленно передвигаться к византийскому лагерю. На освобождаемом ею пространстве густо лежали трупы, валялись оружие и части снаряжения, с проклятиями и стонами ползли по земле раненые ромеи. Безмолвно распластались на своих красных изрубленных щитах мертвые русичи, ибо не было среди оставивших свои шеренги раненых — все дружинники бились до конца, покуда могли стоять на ногах, а рука держать оружие.

Вокруг Цимисхия нависла кладбищенская тишина, а облако пыли неотвратимо приближалось к византийскому лагерю и шатру императора. До слуха Иоанна уже стали доноситься крики сражавшихся, лязг оружия. Внезапно словно ледяной холод обдал стоявших позади императора сановников и полководцев. Туча пыли, висевшая над первоначально возникшим сражением, тоже тронулась с места и поползла в сторону византийского лагеря.

— Проклятие, они бегут! — вырвалось у Иоанна.

— Мой император, — прозвучал сбоку тихий, доверительный голос Склира, — еще не все потеряно. В твоем резерве не знающие себе равных «бессмертные» и три таксиархии пеших гвардейцев.

Цимисхий не спеша развернул к Варду голову, их взгляды встретились. И Склир отвел глаза в сторону, потушил их блеск, прикрыл веками. Чуть заметная насмешливая усмешка тронула уголки губ Иоанна. «Глупец, — подумал он, — ты мечтаешь бросить под мечи русов моих верных „бессмертных“ и остатки пешей гвардии. Однако прежде чем стать императором, я сам был начальником гвардии и прекрасно знаю, что не корона дает власть и силу, а сила берет и распоряжается короной и властью. Даже если я проиграю эту битву русам, но сохраню „бессмертных“, я останусь императором. Но, заплатив за победу единственными верными мне солдатами, я потеряю корону и голову. Честолюбивые ничтожества, столпившиеся за моей спиной и жаждущие власти, неужто я не понимаю, что ваши льстивые улыбки и насквозь лживые слова для меня гораздо страшнее мечей русов».