Мертвые незнакомцы - [20]

Пациенты на фотографиях едва живые – ходячие скелеты. Снимки – мрачное посвящение нищете или свидетельства о ней. Воорт практически чувствует запах испражнений, слышит гудение мух, плач голодных детей.

Рядом с фотографиями висит благодарность от «Врачей без границ».

– Не знаю, как вам объяснить, – начинает он, – потому что и сам толком не знаю, что ищу. Но ваше имя было в списке. Его мне дал друг. Он убедил меня: у людей из этого списка – их имена я вам называл – могут быть какие-то неприятности. Но ничего не объяснил.

Доктор Таун явно готова в любую секунду выйти из комнаты.

– Я надеялся, что вы сможете мне что-то подсказать, – говорит Воорт. – Я доверяю этому человеку и обещал помочь, но я понятия не имею, что это за люди или почему ФБР говорило с вами. Мы с напарником проверяли людей из списка – вот все, что я могу сказать. Это правда.

– Что значит «проверяли»?

– Расспрашивали. Пока что мы узнали о двух мужчинах из других городов.

– Что за чушь?

– Послушайте, – Воорт надеется, что она почувствует его искренность, – мне, наверное, не следовало врать вначале… у копов это вошло в привычку… давать как можно меньше информации… но вы пока единственная… не хочу пугать вас, но те двое погибли… несчастные случаи.

– Несчастные случаи, – медленно повторяет она.

– Так нам сказали в полиции тех городов, – отвечает Воорт.

– Вон отсюда, – говорит она. – Не смейте угрожать мне. И не смейте снова сюда приходить.

– «Врачи без границ», – говорит Микки, когда они встречаются на Полис-плаза, один. – Это организация, которая посылает помощь в разные страны, верно? Куба, Ливия. Вроде Красного Креста. Отправляются куда угодно, дозволяется это законом или нет.

Воорт обдумывает сказанное.

– Странно. Мичум что-то бормотал о политике. Он сказал, что греческое слово «идиот» в древних Афинах означало человека, который не интересуется политикой.

– У греков была политика, у американцев есть деньги. И вообще мы с тобой скромные детективы из отдела сексуальных преступлений. Но леди, похоже, из несговорчивых.

– Из несговорчивых? Да такая доконает даже роденовского «Мыслителя».

– И она «не перестанет делать то, что делает», так она сказала? – размышляет Микки. – И что, по-твоему, она делает? И что ее связывает с тем правым психом из Монтаны? А тип из продовольственной компании в Сиэтле, который даже газет не читал, плевал на все и играл в гольф?

Под окнами их весьма необычного для отдела сексуальных преступлений кабинета поднимается пар от буксиров, тянущих мусорные баржи по глади канала Ист-Ривер, и смешивается с выхлопными газами непрерывного потока машин, застрявших на верхнем уровне Бруклинского моста. Кабинет выглядит роскошно, потому что обставляли его на личные средства. Мебель из кедра и мексиканской сосны подобрал дизайнер интерьеров, приглашенный Микки. Кресла из роскошной коричневой кожи. Складной диван украшен геометрическими узорами. Стены выкрашены в успокаивающий терракотовый цвет. Ковровое покрытие такое толстое, что в нем может потеряться старый серебряный доллар. Микки нравится менять украшения на стенах, и в этом месяце он повесил пару старинных плакатов фильмов Жана-Люка Годара и литографические портреты Жана-Поля Бельмондо – жесткий взгляд, в зубах сигарета.

Микки наливает кофе «Джемейкин блу маунтин» из серебряного кофейника рядом с мини-холодильником. Китайская тарелка с ячменными лепешками и взбитыми сливками стоит у него на столе возле груды полицейских папок с делами, над которыми им полагалось бы работать и которые они в данный момент игнорируют.

– Сантос из Чикаго оставил сообщение на автоответчике. Обещал позвонить.

Воорт берет кофе, набирает номер в Чикаго и в награду почти сразу же слышит ответ: «Детектив Бриош».

В третий раз с прошлой ночи Воорт старается покороче объяснить проблему, добавляя, что это просьба об услуге, а не официальный запрос. Но в полиции просьба об услуге – высочайший уровень запроса, и Сантос рассказывает, что в Чикаго и пригороде как раз недавно запущена новая, финансируемая федеральным правительством, перекрестно-ссылочная компьютерная программа.

– Туда загружаются все дела по Иллинойсу, начиная с современных – и назад по времени. Вводишь номер карточки социального страхования – и можно проверить, был ли этот человек как-то связан с зафиксированным правонарушением. Преступник. Жертва. Свидетель. Кто угодно.

В каждом городе свои методы доступа к информации. В Лос-Анджелесе персональные компьютеры установлены прямо в полицейских машинах. В Нью-Йорке при аресте каждому человеку присваивают номер, который регистрируется в Олбани, и любой коп может получить все собранные с тех пор материалы по этому типу, даже если правонарушитель избежал наказания.

– Но по-настоящему в этой стране необходимо, – ворчит убежденный консерватор Микки, пока они ждут, что раскопает Сантос, – чтобы полиция имела доступ ко всем. Не только правонарушителям. Отпечатки пальцев надо брать у всех. Эти чертовы борцы за гражданские свободы не понимают, что это для их же блага.

– Есть, – говорит Сантос Бриош за семь сотен миль от них. – Попался. Да, было дело, его арестовывали.