Мертвые молчат - [8]

— Какие сейчас будут указания?

Шеремет подождал, пока тетка Явдоха отойдет подальше, и, еще раз изучающе взглянув на майора, ответил:

— Внешне — чисто официальные, служебные взаимоотношения. Все, как принято. А наедине… У тебя есть надежная «крыша»?

— Одну вы знаете.

— А еще что-нибудь, чтобы совсем без свидетелей?

— Есть одно забавное местечко… Как вы относитесь к гражданской обороне?

— Никак. А разве она еще действует?

— Не исключено. Во всяком случае, помещение имеет. Но не всегда занимает. — Сагайда, бросив взгляд по сторонам, протянул Матвею Петровичу ключ, — это недалеко от гостиницы, в центре. Пушкина, 26, табличка — курсы ГО. Посторонних нет, а есть скрытый выход. Только будьте осторожны: с «крышей» там все порядке, а вот пол там ненадежный.

— Пол? Это — в переносном?

— В самом прямом.

Шеремет, так же быстро оглядевшись, спрятал ключ в карман.

И невесело усмехнулся.

Знал, что так надо, что все обстоятельства сейчас усложнились, нужно ежеминутное напряжение сил и внимания. Борьба серьезная, в которой поначалу — не в последнюю очередь из-за нежелания признавать очевидное, привычки к извращенным словам и действиям, — организованной преступности дали большую фору. И все же — ох как трудно укладывалась в сознании необходимость жить по законам военного времени. Стоит ли удивляться, что сначала похоронили не одного товарища, соратника, единомышленника, а уж потом, со скрежетом зубовным, признали наличие присутствия нашей, отечественной мафии.

Стоит ли удивляться, что столько сотрудников погибло духовно, потеряв не жизнь, а профессиональную честь и мужество, прежде чем борьба была осознана и объявлена?..

— Связь? — спросил Шеремет.

Сагайда повел крутыми плечами.

— Увы, только телефонная, — протянул карточку с номерами, — верхний — мой кабинет, второй — радиотелефон в машине. Третий — курсы ГО. Четвертый — Татьяна. И договоримся: место встречи называть условно. В этом порядке. Например, «встречаемся в третьем». Или: «Подъеду в четвертый». И время: называть со сдвигом на полчаса. Договоримся, скажем, на шестнадцать — встречаемся в пятнадцать тридцать. Хорошо?

Шеремет согласно кивнул и вышел на крыльцо.

Вадик уже спешил от магазина, удерживая подмышкой сверток. Явно не лезвия. Небось, очередная тряпка, какой-нибудь особо никудышный куртец.

Не оборачиваясь к Сагайде, Матвей Петрович спросил:

— Все телефоны в Узени прослушиваются?

— Слава богу, пока — нет. Только наш коммутатор. Общий с исполкомом.

— Кто здесь напрямую связан с Хижняком?

— Зампред. Но доказательств — увы… И, само собой, по старой дружбе — Череватько.

— В город поедем по разным дорогам, — распорядился Шеремет, — и постарайся нас опередить.

— Вы — прямо в прокуратуру?

— Да. Поехали… — И не удержался, спросил: — А что это у тебя за тачка?

В первый раз на лице Сагайды появилась улыбка:

— Боевой трофей… — И продолжил, адресуясь уже и к подошедшему Вадику: — Позавчера наши рокеры сцепились с «качками». Кое-кого мы повязали, кое-кто — в больнице. Так что «тачка» суток на пятнадцать свободна.

Сагайда взял шлем, клацнул педалью кикстартера — и добавил:

— А мою машину «пасут».

Шеремет задержался на крыльце, глядя на майора.

Крепкий, мощный, как налитой. Кобура на поясе. Офицер — как с рекламного плаката.

Но вот Сагайда напялил поверх форменки черную кожанку, всю в заклепках, бляшках, цепочках, застегнул шлем, разукрашенный, как выставочное пасхальное яичко артели авангардистов, вскочил на карнавальную «Чезетту» — и как волшебник поработал! Какой там офицер, — рокерище, от которого надо держаться подальше и пристально разглядывать, право же, небезопасно.

Вздыбив пыль, мотоциклист скрылся.

Минуту спустя хлопнули дверцы и «Волга», круто развернувшись на площади, полетела к трассе.

До Узеня — двенадцать километров.

4

Два часа пролетели. Обязательное короткое совещание, первые прикидки, пересказ местных сплетен. Представление в райкоме и исполкоме. Ознакомление со следственными материалами.

По сравнению с предварительным сообщением Сагайды добавилось немного.

Деркач упал дважды: видимо, сразу после выстрела (найден след на влажной дороге) и окончательно, в полусотне шагов от тела жены. Следы первого падения на теле Деркача: ссажена кожа на левой ладони и на костяшках пальцев правой руки.

Убитые, по-видимому, не ограблены. Ксения — наверняка: целы украшения и, в сумочке, деньги. В кармане у Деркача — портмоне, в нем — два трояка и мелочь.

Баллистическая экспертиза: обе пули — из «нагана», ствол достаточно старый.

У обоих убитых обнаружено небольшое (у Георгия — чуть большее) содержание алкоголя в крови. Свидетели подтверждают, что на выпускном вечере оба прикладывались к бокалам.

Сам выпускной — в рамках обычного. То, что Георгий оставался вроде бы мрачным и ни разу не танцевал, никого не удивляет: характер Деркача и его отношения с женой не составляли новости для прочих родителей.

Большинство взрослых расходилось одновременно. До поворота на Садовую шли три пары вместе; триста метров до Первомайского — только Георгий и Клавдия. За квартал до поворота в переулок их видел таксист; еще притормозил — ночью пассажиры в дефиците, — но Деркач (таксист его опознал) махнул рукой: проезжай, мол. Никого поблизости от них таксист не заметил, никого не увидел и в темном Первомайском, но уверяет, что там не было огней автомобиля.