Мертвее не бывает - [72]

Боль все нарастает.

— Трагедия. Настоящая трагедия в том, что я не смог спасти тебя от самой себя. Трагедия в том, что, несмотря на все твои попытки забрать у меня дочь, я продолжал любить тебя и старался уберечь тебя от твоих собственных слабостей. Но было слишком поздно. Слишком поздно, потому что ты уже совершила это ужасное убийство руками своего новоиспеченного любовника.

Боль затмевает все вокруг.

— Как хорошо, что я вспомнил об укрытии, в котором Аманда пряталась прошлым летом. И как неумно со стороны твоего кавалера было использовать в качестве убежища место, где он недавно совершил еще несколько убийств. Устроил настоящую резню. Скажи, кому пришло бы в голову посмотреть обследовать это место? Как ужасно все это!

Глупец. Я и не знал прежде, что такое настоящая боль.

— Слава Богу, что мы вовремя подоспели и спасли Аманду. От еще большего вреда, которое он мог бы ей причинить.

Кажется, я открыл новую разновидность боли.

— Так вот почему вы ссорились. Потому что он дурно с ней обращался? Мне хочется в это верить. Мне хочется верить в то, что твои материнские инстинкты, в конце концов, возобладали и ты предприняла безнадежную попытку спасти нашу маленькую девочку. Как же смело ты вела себя, борясь с ним, как ужасно он поступил с тобой, воткнув иглу в твою руку и сделав тебя совершенно беспомощной…

Боль. Лишь только боль. Она живет.

— Беспомощной, чтобы спасти свою дочь. Ты видела, как он касался ее. И делал это прямо на твоих глазах. Беззащитной перед ним, когда он, наконец, переключил свое внимание на тебя. Как ужасающе закончился для тебя тот вечер. Если бы только мы приехали немного раньше… Мы бы не просто отомстили этому подонку за тебя и нашу маленькую девочку, но спасли бы и тебя.

Она дышит.

— Но. Сейчас все уже кончено. Все кончено. Возможно, твое сердце успокоится, зная, что твоя дочь теперь в безопасности. Дома. В руках ее любящего отца.

Боль поселилась в моем теле.

Слышен хрип, неровные шаги, спотыкание Мэрили, надвигающейся на мужа и норовящей вцепиться ему прямо в лицо. Между ними возникает агент, отталкивает женщину от Хорда и валит на пол. Хорд снисходительно кивает, будто он предвидел ее реакцию на его отвратительную историю.

— Переверните ее.

Агент хватает ее за талию, пока Хорд осторожно опускает девочку в кресло.

— Оголите шею.

Агент сметает волосы с шеи Мэрили и оттягивает воротник ее блузки вниз. Хорд куда удаляется, а затем вновь появляется с черным кейсом с закругленными углами. Присев на корточки, он тычет им прямо в лицо Мэрили и открывает его, словно шкатулку с драгоценностями.

— Я закончил.

Она обреченно стонет. Он вынимает что-то бело-розовое из кейса.

— И я даже уже кое-что попробовал.

Он отставляет кейс в сторону.

— Дважды.

Он поднимает это что-то, зажатое между его большим и средним пальцами.

— В первый раз на Уитни. Можно сказать, это была персональная разработка.

Он кладет бело-розовое нечто себе на ладонь.

— А во второй раз совершенно случайно, в центре города на каком-то оборванце.

Что-то бело-розовое внезапно раскрывается прямо на ладони Хорда, словно диковинная ракушка.

— Пришло время для очередного испытания. На этот раз, думаю, дозу можно значительно увеличить.

Он подносит свое изобретение к лицу, широко раскрывает рот и кладет его внутрь. Затем он с силой хлопает челюстью, плотно стискивая зубы. Мэрили принимается неистово вертеть головой из стороны в сторону.

— Держите ее крепче.

Агент придавливает ее голову к полу. Хорд наклоняется к шее своей жены, его рот максимально раскрыт, мышцы и сухожилия его собственной шеи напряжены до предела. Он склоняется все ниже и ниже и кусает ее.

Я нашел носителя. Только уже не могу его обезвредить.

Я стал самой болью.

Меня мягко окутывает спасительный черный туман.

Я мертв.

Теперь я могу спокойно пройтись по закоулкам своей памяти, вспоминая прожитую жизнь.

Помню, каким маленьким и беззащитным я чувствовал себя в доме моих родителей. И как они пользовались моей беспомощностью, отец и мать. Помню темноту и избивающие меня руки. Помню ремни, хлещущие меня. Помню ужасные шрамы на теле, излеченные годами спустя, когда во мне уже поселился Вирус. Шрамы находили у меня добросердечные преподаватели. Помню, как отец и мать отчаянно вырывались из рук полицейских. Это все, что осталось у меня от родителей. Затем появились другие. Со мной никто больше года так и не продержался: гены давали себя знать.

Помню улицу, где я преподавал остальным детям те же уроки, которым учили меня с детства мои биологические родители. Избиение руками, ремнем. Помню страх в чьих-то глазах и то, как уверенно я себя от этого чувствовал. Я помню, как несся по улицам — непреклонный предводитель своего маленького племени.

Затем меня заразили. Беспомощность и страх вернулись в мою обитель. В моей жизни появились Терри, Общество и кое-что определенно неизведанное. Стимул к жизни. И годы работы и обучения урокам выживания в этом мире. Затем ко мне пришло осознание факта, что я превратился в любимую игрушку Терри. Его непобедимое и безотказное оружие, необходимое всякий раз, когда требовалось кому-то преподать урок. Когда кто-то допускал ошибку — ошибку, недопустимую в делах с Терри. Помню, в один прекрасный день проснулся с острым нежеланием впредь работать любимой шестеркой Терри. С того момента начался период моего отшельничества. Время от времени перемежающийся с грязными заданиями от Коалиции и Общества. На них я работал лишь от безвыходности, мне как-то надо было поддерживать свое существование. Затем в мою жизнь вошла Иви.