Мертвее не бывает - [49]

В крошечном кабинете никого нет, если не считать Доббса собственной персоной. Он лежит на полу за своим столом. Тело уже окоченело, и кровь тоже. Такая мне, к сожалению, не годится. Вдруг я замечаю вторую дверь. Встав около нее, я принюхиваюсь. Однако особого нюха не надо, чтобы догадаться о наличии здесь дополнительной уборной. Видимо, Доббс не хотел справлять нужду в общественном туалете: чужие люди как-никак, и попросил, чтобы ему организовали уборную прямо у него в офисе. Вот откуда этот резкий запах хлорки и экскрементов. Стоп. И запах кого-то еще. Я принюхиваюсь. Да, конечно, я хорошо узнаю этот запах.

Я ногой выбиваю дверь, так что верхняя петля выпадает из гнезда. Она распахивается и опасно повисает на оставшейся нижней. Он сидит на унитазе с поднятыми вверх руками.

— Я этого не делал.

— Филипп, надо кончать с этими встречами в туалетах. Что люди скажут?

Заставив его опуститься в кресло Доббса, я принимаюсь осматривать тело. Его задушили. Не высший пилотаж, но и это выполнить не так легко, как кажется. Все стоит на своих местах, ничто не разбито и не сломано. Значит, печальным исходом драки здесь не пахнет. Кто-то его прикончил. Кто-то встал позади него в его же собственном офисе и задушил. Доббс знал его, или же это был новый клиент, в котором Доббс распознал немалый потенциальный заработок. Он зашел детективу за спину, может, чтобы посмотреть, как он работает, и захватил предплечьем руки его горло. Множество синяков свидетельствуют о том, что горло ему стискивали не пальцы, а более мощное предплечье. Похоже, здесь поработал некто сильный и ловкий.

Я изо всех сил пытаюсь унюхать запах убийцы Доббса, только Вирус берет свое. Но я точно знаю, что запах в помещении еще присутствует. Даже если его и вычистили, я бы все равно почувствовал: прочих запахов здесь не так уж много. И это вовсе не призрак, которым допекает меня Дэниел. Черт! С чего я вообще взял, что убийство как-то связано со мной? Вдруг какой-нибудь Джо Блоу, крутящий роман с чьей-нибудь женой, не хотел, чтобы ее муж увидел снимки, сделанные скрытой камерой агентов Доббса, и заставил его молчать навеки? А может, Доббс кого-то шантажировал, а этот кто-то совсем не любит, когда его в чем-либо притесняют. Вот он и решил свести с детективом счеты.

Хотя нет. Ни то, ни другое на правду не похоже. Я переворачиваю тело. Под ним — ключи, жевательная резинка, бальзам для губ, бумажник с удостоверением, несколько визиток, несколько чеков из банкомата. Но отсутствует его кредитка.

— Где его карта, Фил?

— Черт. Джо, не начинай. Я просто зашел поболтать с этим парнем об одном… деле, а он…

— Свою историю ты расскажешь позже, сейчас же я спрашиваю, где его кредитка?

— Я же говорю, Джо, я просто проходил мимо и увидел, что дверь открыта. Я зашел, а тут это тело. Конечно, я намеревался тут же уйти, потому что, сам понимаешь, я и труп в одном помещении — на что это тянет? Вдруг слышу чьи-то шаги. Наверное, это твои были, но откуда я мог знать. Поэтому решил, что лучше мне спрятаться. И все. Затем вошел ты и выбил дверь в туалет. А тело я не трогал. Ты же знаешь, склонностью переворачивать мертвые тела и обыскивать карманы я не отличаюсь. Тем более, от всех этих мертвецов у меня мороз по коже.

Я осторожно беру в свои ладони его голову, чтобы подробнее рассмотреть синяки, и с его головы спадает небольшой парик. Эй, Доббс. Ты стареешь даже после смерти.

— Фил, ты вынуждаешь меня хватить тебя за ноги и хорошенько потрясти тебя вниз головой. А ты знаешь, как я этого не люблю.

Он поднимается и начинает выворачивать карманы прямо над столом покойного.

— Хорошо, если от этого тебе станет легче.

На столе растет гора всякого хлама. Во многом она похожа на ту, что он оставил на полу в уборной в «Ниагаре» несколько дней назад: упаковки с таблетками, клочки бумаги с телефонными номерами, помятая карта члена какого-то клуба, банка с гелем для волос, немного мелочи и около десяти баксов.

— Видишь, Джо. Я чист.

— Подойди-ка сюда.

— Но…

— Просто сделай шаг вперед, я не кусаюсь.

Я отвешиваю ему пощечину, хватаю за шею и, склонив над столом, ощупываю его с ног до головы. Ничего. Он выпрямляется и пятится назад.

— Господи, Джо.

— Раздевайся. Я не успокоюсь, пока не буду знать наверняка.

— Джо, я ничего не брал. Клянусь.

Он разводит руки в стороны. Ну и картина. Будто Иисус на Кресте.

— Раздевайся.

Он мотает головой.

— Черт! Джо, я знаю, о чем ты думаешь. Ты считаешь меня трусом. Да, я трус. Признаюсь. Только и у трусов есть границы дозволенного. Даже у трусов есть гордость. Через которую они никогда не переступают.

Он задирает нос и вызывающе смотрит на меня. Я подхожу ближе, и он принимается расстегивать пуговицы на рубашке.

— Я понял. Я все понял.

Он раздевается до грязных на вид плавок. И указывает на них.

— И белье?

— Господи, за кого ты меня принимаешь?

Я тщательно прощупываю каждый предмет его одежды. Осматриваю швы и внутренний подклад. В воротник вшито немного травки, но на этом тайники заканчиваются. Он действительно чист.

— Отлично. Одевайся.

Покачивая задницей, он с трудом втискивается в свои непомерно узкие брюки, и тут я вспоминаю об обуви.