Мертвецам не дожить до рассвета. Герметичный детектив - [7]

Богатырь был одет в стёганый рабочий ватник, который никак не сочетался с его древнерусской физиономией, тёмные, почти чёрные, штаны и валенки. Его товарищ — в новые кожаные сапоги и длинный, измазанный сажей и углём рабочий тулуп; штаны его были порваны в двух местах. Всё на них было рабочее, мужицкое.

— Останемся, значит, у вас, — объявил незнакомец с бугристым лицом.

Станционный смотритель почти безразлично покачал головой, мол, раз так, значит так.

— Павел Нелюбин, — протянул руку скуластый, впервые заговорив. Голос его был жёстким, как и лицо.

— Степан Тимофеевич, — отозвался станционный смотритель, пожимая руку.

Высокий в тулупе тоже пожал руку станционного смотрителя, сначала невнятно промычав про себя, а потом уже чисто ответив: «Тихон Николаевич».

— А меня, братцы, отцом Михаилом звать, — вмешался священник, всё лицо заливая улыбкой. Он подошёл к машинистам и не по-монашески, резкими движениями, пожал им руки.

— Так угля, говорите, у вас нет, — задумчиво сказал Павел Нелюбин, разглядывая зал. — Совсем нет?

— Ничего нет, всё война забрала, — ответил станционный смотритель.

— А что это за склад там?

— Пустой, в нём уже давно ничего не хранится, да и хранить-то нечего.

Дверь отворилась, и явился человечек. Он запер засов и, стряхивая с плеч снег, оглядел зал.

— Ну как там, Колька? — обратился к вошедшему Тихон.

— Всё, дальче не поедет. Если сейчас тронемся, то вёрст на пять ещё хватит, а там всё… — и махнул рукой. — Нам ещё повезло, что на станции встали, а кабы не дотянули или только полустанок какой попался, так бы и помирали с холоду. Эко, метёт…

Вологодец закончил, и его чудная, непривычная окающая речь эхом заполнила зал, но и она, отзвенев, затихла, воцаряя неловкое молчание.

— Не шибко тепло у вас в зале, — сказал Тихон и глянул на станционного смотрителя.

— Подсобите, так мы лихо в трубы жар нагоним, — ответил тот и развернулся к одной из дверей.

— Колька, помоги ему, — скомандовал Тихон.

Вологодец пошёл за станционным смотрителем.

Помимо двух дверей, которые выходили на улицу, в зале было ещё три, ведущих во внутренние помещения вокзала. Одна вела в покои станционного смотрителя. Между ней и второй дверью располагалось окошечко кассы вокзала. Вторая дверь вела в просторное помещение, где стоял отопительный котёл. Третья дверь разместилась напротив, в другом конце зала, возле буфета.

Коля вошёл в комнату с котлом, и в шинели ему стало жарко. Большая раскалённая бочка дышала теплом. Он кочергой отворил дверцу и глянул в топку: туда могла поместиться приличная куча дров.

— Эко, какая громадина, — восхищённо сказал машинист.

От котла к стенам шло несколько плотных железных труб, которые призваны были разносить по зданию тепло, подобно тому, как сердце в теле гоняет кровь. Станционный смотритель повернул вентиль, давая воде путь к радиаторам застывшего зала.

— Нужно бы есшо подбросить. Неважно горит, — сказал Колька, забрасывая последние два полена, лежащие возле котла.

— Сейчас ещё принесу.

Станционный смотритель удалился в свои покои, а Колька принялся наводить порядок в топке, перемещая угли и поленья из угла в угол. Знакомый с подобной техникой, а особенно с котлами, он легко разобрался, какая труба куда ведёт, и что здесь и как устроено.

Станционный смотритель вернулся, и Коля забросил все принесённые поленья в печь.

— Ещё бы, будем почаще подлаживать.

— Колоть надо, — объявил станционный смотритель. — У меня на складе только неколотые остались. Здесь больше нет.

Застегнулись, пошли на склад. Пошли все, даже батюшка импульсивно сорвался, желая подсобить общему делу. Возвышающийся косой громадиной склад был даже не заперт, потому как запирать там, собственно, было нечего. Ничего кроме дров, небольших кучек сена да какого-то хлама.

Каждый взял по три-четыре полена и отнёс их в вокзальный зал. Сделав всего одну ходку, они уменьшили запас дров станционного смотрителя почти на треть.

— Не густо у тебя дровишек, хозяин, — обратился к нему Тихон. — Как зимовать-то собираешься?

— Так, что… Лес рядом, сколь надо нарублю, когда метель поутихнет, а на первое время хватит, а совсем уж невмоготу станет, так буфет разберу, он всё равно сейчас не за надобностью.

Коля раскочегарил котёл, остывшая вода медленно поползла по окоченелым трубам. Из котельной уже валил жар, а радиаторы всё ещё были холодными. Упрямый чугун не поддавался ласкам тёплой воды.

— Как хитро у вас тут всё устроено, — торопливым говором ворковал Коля, оглядывая радиаторы. — А что у вас там? Я снаружи видел какие-то стёкла.

Он встал около двери, расположенной возле буфета. Отопительная труба уходила в стену за дверь.

— Там оранжерея, — нервно сказал станционный смотритель, переводя взгляд с одного незваного гостя на другого. Они все разбрелись по залу и задавали вопросы, донимая смотрителя.

Как часто ходят паровозы, куда да с чем идут, спрашивал Тихон. Можно ли на всех заварить чай, интересовался вдруг опомнившийся отец Михаил. Откуда здесь оранжерея, хотел узнать Павел Нелюбин.

— Я скажу жене про чай, — не отвечая почти никому, сказал Степан Тимофеевич и удалился в свои покои.