Мертвая земля - [8]
Помолчав немного, Николас спросил:
– А это дело, по которому мы едем туда… Как вы думаете, оно связано с тем, что случилось в январе?.. Ну, с теми неприятностями?
– Думаю, нет, – твердо ответил я. – Скандал, вспыхнувший вокруг Томаса Сеймура, умер вместе с этим недостойным человеком. Я в этом не сомневаюсь. – Вперив в Николаса пристальный взгляд, я произнес, подчеркивая каждое слово: – Всем известно, что лорд-протектор публично заявил: леди Елизавета не была осведомлена о брачных планах Сеймура. Это все, что я могу сказать по этому поводу, Николас. Сохранять конфиденциальность – первая обязанность законника.
– Кто же с этим спорит. Но…
– Но все, начиная от хозяина этого постоялого двора и кончая последним клерком в Линкольнс-Инн, желали бы знать подробности, – суровым тоном прервал его я.
– Я не о том, сэр. – На лице Николаса мелькнуло смущение. – Просто, когда нас срочно вызвали по некоему важному делу, я подумал: наверное, здесь есть какая-то связь. Возможно…
– Возможно, здесь замешана политика – ты это хочешь сказать? – снова перебил я. – Нет, я уверен, политика тут ни при чем. Прости, старина, что я так на тебя набросился. Просто люди, зная, что я работаю с Пэрри, видят во мне источник сплетен, а мне это чертовски надоело. – Я покачал головой. – Поверь, Николас, бывают случаи, когда тот, кто знает меньше, оказывается в выигрыше. В качестве опытного адвоката и старшего товарища я даю тебе этот совет совершенно бесплатно.
Позднее, когда Николас вернулся в свою комнату, я открыл окно. Дождь прекратился, но с крыши все еще капало, и это был единственный звук, нарушающий ночную тишину. Серебристый серп месяца разливал тусклое сияние над полями, окружавшими постоялый двор. Сейчас, в начале лета, уже ходили разговоры о том, что нынешний год, в отличие от четырех предшествующих, будет неурожайным. Страшно было подумать, что произойдет, если ко всем прочим неурядицам прибавится еще и нехватка хлеба.
Я отошел от окна. Прежде чем лечь спать, неплохо было бы сделать несколько физических упражнений, которые мне рекомендовал доктор Гай Малтон – мой друг и прекрасный врач, но я чувствовал себя слишком усталым. Мысли о Гае встревожили меня. Последние несколько месяцев он постоянно болел, силы его подтачивала медленная лихорадка, против которой не помогали никакие средства; учитывая, что Гаю давно уже перевалило за шестьдесят, болезнь могла иметь самые печальные последствия. Откровенно говоря, я опасался, что мой друг умирает. В последние несколько лет мне пришлось расстаться не только с королевой Екатериной, но и со многими людьми, к которым я питал душевную привязанность. С Джеком Бараком, моим бывшим помощником и давним другом, мы виделись чрезвычайно редко; к тому же встречи наши происходили тайком от его жены Тамазин. Когда-то она тоже испытывала ко мне расположение; однако три года назад я вовлек Джека в некое рискованное дело, участие в котором стоило ему руки (и едва не стоило жизни), а Тамми до сих пор не простила мне этого. Хотя я приходился крестным отцом их сыну, маленькому Джорджи, которому вскоре должно было исполниться четыре года, Тамазин не пускала меня на порог своего дома. Их младшую дочь я и вовсе не видел ни разу. Мой бывший конюх, мальчик по имени Тимоти, оставил мой дом, чтобы поступить в ученики к ремесленнику, а служанка Джозефина вышла замуж и теперь жила в Норфолке. Из ее последнего письма явствовало, что им с мужем приходится нелегко; зная, что она беременна, я послал супругам денег и просил сообщить, не голодают ли они. Однако ответа не последовало, что было отнюдь не в характере Джозефины, и это лишь усиливало мое беспокойство.
Слишком уж часто в последнее время мною овладевают приступы меланхолии, думал я, сидя на кровати. Внезапно меня озарила догадка – причина в том, что я совершенно одинок. Тимоти и Джозефина заменяли мне детей, которых я никогда не имел. Привязываться к ним так сильно было с моей стороны отчаянной глупостью. К тому же работа начала надоедать мне: все эти бесконечные земельные сделки, переговоры о приобретении ферм и имений, зачастую ни к чему не приводившие, нагоняли на меня скуку. В ту пору, когда я защищал интересы бедняков в Палате прошений, я был намного счастливее. Я надеялся, что Николас, избавившись от некоторых дворянских предрассудков, будет успешно помогать мне на этом поприще; но два года назад, когда пост лорда-канцлера занял Рич, мне дали понять, что должность моя необходима другому. Мне оставалось лишь смириться.
Укладываясь в постель, я вновь вспомнил тот страшный январский день. Леди Елизавета, так же как и ее приближенные, сумела избежать тяжких обвинений; Томасу Пэрри даже позволили занять прежнюю должность, хотя Кэт Эшли вынуждена была расстаться со своей госпожой. В марте Томас Сеймур закончил жизнь на плахе. Когда лорд-протектор казнил собственного брата, это породило немало слухов и изрядно ослабило его позиции. С Ричем я с того дня не встречался ни разу. Его люди действительно обыскали мою контору, возможно преследуя при этом одну-единственную цель – причинить мне как можно больше беспокойства. Я рассказал Николасу и Скелли, который тоже присутствовал при обыске, о том, что произошло в канцелярии Пэрри. Страх, вспыхнувший во взгляде Николаса, был мне вполне понятен; он, разумеется, помнил, как три года назад, во время заговора против Екатерины Парр, я в очередной раз был вовлечен в жестокий мир придворной политики. В результате он, зеленый юнец, только что приехавший из провинции, тоже оказался втянутым в опасный водоворот. Мы оба пережили тогда тревожные времена.
