Мертвая тишина - [15]

Нимени безразлично протянула тощую руку, которую целитель, тяжело вздохнув, стал ощупывать в поисках вены. Пусть делают что хотят. Пусть берут кровь, пусть задают вопросы. Нимени было всё равно. Единственное, что имело значение — уже несколько дней никто не бил ее и не заставлял убирать нечистоты. Кем бы ни был её новый хозяин. Нимени краем уха слышала странное мужское имя. Морт. Мёртвый. Что ж, зачем ей бояться того, кто мёртв? Особенно если она сама себя таковой сотни лет уже считает.

* * *

— Вот ещё, — Лизард кладёт на стол бумаги, — здесь всё по ликанам.

— Что с Галицким?

Помощник молча кивает и переводит взгляд на карту, лежащую перед нами.

— Отбиваются. Организовали яростное сопротивление.

Вздёрнул бровь, глядя, как он указательным пальцем обводит место на карте.

— Много детей и женщин, — молчит в ожидании ответа. Да, мы всё же не объявляли режим зачистки по клыкастым, именно поэтому мирных жителей нейтралы не трогают. Пока. Ждут приказа.

— По территориям что?

— Ублюдок договорился с Гиенами, пообещав им четверть новообретённых владений, тем деваться некуда. Стоят насмерть.

Пока некуда. Стоит утихнуть натиску нейтралов, стоит воцариться пусть и шаткому перемирию в мире бессмертных, как ликаны вспомнят о своих специфических способностях в полнолуние, а вампиры о своем превосходстве над оборотнями в остальные дни.

— Что уже отбили у них?

— Часть местности к северу, по направлению к горам, которые выделил им Курд. С соседями у них не совсем приятельские отношения, конечно.

— Хорошо. Оставить отряд из десяти карателей по периметру их территорий. Оставить для контроля над ситуацией и недопущения новых вспышек сражений. Остальные силы оттянуть к горам. Оцепить Асфентус, не впуская в него никого без моего личного разрешения. Отслеживать дорогу на Арказар. Вольфганг?

— Бежал, прихватив семью. Готовится дать бой на границе у Асфентуса как раз.

— Уничтожить. Всех до единого. Мне сюда, — постучал пальцем по столу, — его голову и головы ближайших соратников. Курд?

— Местонахождение лагеря пока неизвестно. Но я лично работаю в этом направлении.

— Отток?

Так мы называли нейтралов, не выступивших изначально против нас, но трусливо бежавших впоследствии к бывшему Главе.

Лизард кровожадно усмехнулся.

— Максимум, один процент, из которых полпроцента уничтожены.

А так мы высчитывали наши потери. Притом не имело значения, успели ли предатели добраться до укрытия или нет. Все, кто оказывался по ту сторону баррикады, становились не более чем сухими данными статистики, которая была явно на нашей стороне сейчас.

— Смертные?

— Зачистки оставили после себя руины в районах, считавшихся элитными. Официальная версия, освещаемая в СМИ — мятежи представителей рабочего класса и неблагополучных слоёв населения.

— Продолжить работу с последствиями произошедшего, но отслеживать, чтобы это не перетекло в нечто, более масштабное, между людьми. Нам ещё там не хватало войны.

* * *

— Нет, ты посмотри на неё. Разлеглась на твоей кровати!

Возмущению твари нет предела. Она всплеснула руками, подбегая к Марианне, лежащей на моей постели, и недовольно склоняясь над ней.

— Так оглянуться не успеешь, как эта сучка заберется тебе на шею.

— Угомонись.

Стараюсь не смотреть на Марианну. На то, как мерно вздымается её грудь под тонким одеялом. На то, как падают темные локоны на бледное лицо. На то, как хмурится во сне… потому что мне тут же хочется пальцами по бровям её провести, разгладить складку между ними, растворяясь в нежности её кожи.

— Угомонись? Сначала ты впустишь её на свою кровать, а потом не заметишь, как она снова заберётся тебе на шею и свесит свои ножки, которыми будет погонять тебя в нужном направлении. Женщины все такие, Ник.

— Исчезни.

Она обиженно надувает потрескавшиеся желтоватые губы.

— С момента её появления в нашем доме ты недопустимо груб, милый.

Пожимаю плечами, посылая её мысленно к чёрту. И понимая, что костлявая сука права. Отчаянно права во всём, что касается этой женщины.

Я опустился на колени рядом с кроватью.

Красивая. Даже сейчас, истощённая родами и голодом.

— О, эти кроваво-красные борозды на её груди и животе однозначно появились после родов.

Тварь осторожно приподнимает ткань, тыча пальцем на следы от ран на теле Марианны.

— Замолчи.

— Не могу, — разводит руками, — я вообще-то за новой порцией боли пришла.

— Она спит, — чёрные ресницы еле заметно подрагивают, зрачки под тонкими, почти прозрачными веками обеспокоенно мечутся. Что снится тебе, Марианна?

— Ставлю своё новое платье, — тварь окинула гордым взглядом черную рвань, в которую сегодня облачилась, — что ей снится, как ты истязаешь её.

— Заткнись!

— А что я? Вот смотри, смотрииии, — тварь радостно хлопает ладонями, заставляя зарычать, — вздрогнула. Это, наверное, когда ты на неё набросился и едва не разодрал голыми руками!

— Я сказал, исчезни!

— Не могу, я голодная. Накорми меня, Ник.

Она оборачивается ко мне, раскрывая зловонную пасть, длинный змеиный язык с шипением облизывает тонкие губы.

— Ты не мучил эту шлюху несколько дней. Я хочу её криков, Ник.

Тварь откидывает одеяло в сторону и склоняется над головой Марианны, шумно втягивая в себя её дыхание.