«Мёртвая рука». Неизвестная история холодной войны и её опасное наследие - [181]

Метте повернулся к Веберу. «Давай съездим на охоту», — предложил он.

* * *

Казахстан, вторая по величине советская республика, был полигоном и оружейным складом. В далёких степях Советский Союз строил испытательные площадки и заводы ядерного, химического и биологического оружия. Главным полигоном был Семипалатинск. Там с 1949 по 1989 годы было произведено 456 ядерных взрывов: 86 в воздухе, 30 — на поверхности, 340 — в подземных туннелях и шахтах.[827] Заражение затрагивало и местное население.[828] Радиоактивные осадки после взрыва 1956 года проплыли над Усть-Каменогорском. В Степногорске, также на севере, была построена громадная фабрика сибирской язвы, которой когда-то руководил Алибеков. На севере — около Павлодара, на берегах реки Иртыш, — стоял завод двойного назначения, который выпускал «мирные» химикаты, но в случае военной мобилизации мог производить оружие.[829] Западнее, в советском космическом комплексе на 5-м научно-испытательном полигоне в Тюратаме (позднее Байконуре) — запускали ракеты. А на юго-западе находилось Аральское море; там на острове Возрождения построили площадку для испытаний биологического оружия. Когда СССР распался, Казахстан унаследовал четвёртый в мире по величине ядерный арсенал, в том числе 104 межконтинентальных баллистических ракеты PC-20 с десятью боеголовками на каждой.[830]

Казахстан богат природными ресурсами. Его главное сокровище — 70 триллионов кубометров природного газа и 16,4 миллиарда баррелей нефти. Но, несмотря на эти богатства, как отмечала писательница Марта Брилл Олкотт, новый Казахстан был нестабильным, слабым государством, рождённым исключительно благодаря краху советской империи и не имевшим внятной национальной идентичности.[831] Примерно 37 % населения Казахстана составляли русские, жившие в основном на севере, 40 % — казахи, а в целом в стране было около сотни разных этнических групп и национальностей. В советские времена русские были элитой, но после краха СССР многие из них оказались на мели.

Страной правил Нурсултан Назарбаев, бывший металлург, которого Горбачёв когда-то назначил руководителем республиканской компартии. Назарбаев, этнический казах, после распада Советского Союза превратился в типичного среднеазиатского властителя, режим которого представлял собой смесь авторитаризма и кланового капитализма. Теперь Назарбаев хотел избавься от вооружений, которые уродовали ландшафт его страны. Он не мог найти применения урану из Усть-Каменогорска.[832]

* * *

Через несколько недель после первой встречи Вебер поехал с Метте на охоту. Они несколько часов ехали на джипе в лагерь в Алтайских горах на востоке Казахстана, неподалёку от границ с Россией и Китаем — это было идеальное место для охоты. Вебер наслаждался баней, жевал копчёное свиное сало и дрожал от утренней прохлады вместе с русскими; он говорил на их языке, охотился с ними и завоёвывал их доверие. Там он подстрелил лося. Тогда он не стал спрашивать про уран. В конце поездки, после возвращения в город, Метте предложил показать Веберу завод в Усть-Каменогорске. Они отвезли его на эту гигантскую фабрику, мрачную и тихую. Работники Метте производили топливо для российских атомных электростанций. Нельзя сказать, что люди благоденствовали, но, как увидел Вебер, и не голодали. Весь этот город был «маленькой Россией» — казахов Вебер там не заметил. Незадолго до отъезда он осторожно осведомился об уране. «Если не секрет, — спросил он, — есть ли у вас высокообогащённый уран?» Его можно было использовать для создания ядерного оружия. Метте по-прежнему уходил от ответа.

* * *

В бывшем СССР высокообогащённого урана и плутония было много. Министр атомной энергетики Михайлов летом 1993 года сообщил, что Россия располагает большим количеством высокообогащённого урана, чем считалось — около 1200 тонн.[833] Что касается бывших советских республик, то об их урановых запасах было известно мало.

На Западе боялись иранцев и иракцев, охотившихся за материалами для ядерных бомб. «Мы знали, что Иран наводнил всю Среднюю Азию и Кавказ своими агентами по закупкам», — вспоминал Джефф Старр из Пентагона, директор управления по политике снижения угрозы.

В то же время во всех бывших советских землях царили мошенничество и обман — люди предлагали «МиГи», системы наведения ракет и ядерное топливо (как воображаемое, так и настоящее). Это была «золотая лихорадка», и трудно было понять, реально ли то или иное предложение. «Многие считали, что это была афёра», — говорил Вебер о первоначальной реакции на его доклады об уране.

Он вернулся к Метте. «Послушайте, — сказал он, — чтобы мы отнеслись к этому серьёзно, вы должны сказать мне, каков уровень обогащения урана, сколько его у вас».

В декабре 1993 года Вебер был очень, очень занят. В середине месяца в Казахстан приезжал вице-президент Альберт Гор. В какой-то момент посреди этой шумихи к Веберу пришёл механик Слава. Он сказал: «Полковник Корбатор хочет с вами встретиться». Вебер не раздумывая согласился. В снежный день он отправился в небольшой офис, где впервые увидел Метте и Корбатора.

Корбатор сказал: «Энди, я хочу поговорить с тобой. Давай пройдёмся». Они вышли в заснеженный, плохо освещённый двор. Корбатор заговорил первым: «Энди, у меня есть сообщение для тебя от Виталия. Ответ на твой вопрос». Он передал Веберу листок бумаги. Американец развернул его: