Мертвая невеста - [5]

— Умная у меня жена! — похвалил он и принялся лениво раздеваться.

— Свет не включай и быстрей ко мне, — снова шепнула я.

— Сейчас, — невнятно пробормотал он, борясь с застежками. Наконец он молодецки ухнул, запрыгнул ко мне в кровать и руки его жадно зашарили по телу, губы принялись целовать: — Ларуська, ты чего такая холодная? Ну да мы тебя сейчас согреем, сейчас-сейчас… Слушай, а чем это от тебя пахнет?

— Могилой, — сказала я своим обычным голосом.

— А, могилой, — деловито отозвался он. — Ну и шуточки у тебя, Ларуська.

— А я не Ларуська, — прошипела я. — Забыл Алёну?

Он замер. Нетрезвый ум никак не мог сообразить, что случилось. Рука его провела по спине, наткнулась на длинные волосы, и он раздумчиво согласился:

— Точно не Ларуська, у той волосы покороче. А где жена моя?

— Там, — я небрежно спихнула его прямо на девичье безжизненное тело и, протянув руку, включила свет.

Он мигом протрезвел и тонко, по-бабьи завизжал. О, сколько ж в этом крике было неизбывной муки, сколько ж было страдания и ужаса. Изысканнейшее блюдо, которое следовало смаковать, но пришлось концерт прервать — могли услышать.

— Заткнись! — рявкнула я и метнула в него вазу с фруктами.

Он замолчал, но ненадолго. Принялся отплевываться и жалко скулить:

— Господи, и я это целовал, Господи-и… То-то я сразу почуял — мертвечиной пахнет…

Я встала с кровати — и он задохнулся от ужаса.

— Это что? — простонал он, указывая на безобразный шов, что рассекал мое туловище надвое.

— Патологоанатом в морге разрезал меня и вытащил все внутренности, — любезно пояснила я, надвигаясь на него.

— Какой кошм… — начал он, но тут же спохватился. — Аленка, ну не при жене, не при ней, она ж только спит, хоть и нетрезвая, а вдруг проснется?

Дрожащей рукой он впился в руку Ларисы, выставил ее перед собой, словно это могло меня остановить. Я коснулась ее и равнодушно произнесла:

— Она уже мертва и ей глубоко без разницы.

Он мгновенно бросил безжизненную кисть, вытер руку об ковер и внезапно как-то криво улыбнулся.

— Алёна, у тебя такая талия зато стала, тебе ужасно идет.

— Правда? — подняла я бровь.

— Аленочка, котеночек ты мой, — вдруг горячо заговорил он, клацая зубами от ужаса. — Я ж тебя одну любил, как ты не поймешь? На Лариске мне пришлось жениться в интересах семьи, у нее папаша из Газпрома. Но я же тебя бы не бросил. Да ты сама посмотри — ну как ты можешь с ней сравниться? К тому же мне никогда брюнетки не нравились.

Я внимательно посмотрела на девочку, которую я только что убила. Высокая, с потрясающей фигурой и силиконовой грудью, тонкие черты лица, темные волосы до плеч. Молоденькая, лет восемнадцать, совсем ребенок.

— Конечно я лучше, — самодовольно тряхнула я золотистыми локонами.

— А я тебе про что? — обрадовался он, решив, что его тактика опять возымела успех. — Аленочка, ты беги обратно, рассвет уж скоро, а уж я позабочусь, чтобы и семья твоя ни в чем не нуждалась, и на могилку к тебе буду ходить каждый день…

— Светке так, значит, секс, а мне так — визиты на могилку…, — задумчиво посмотрела я на него.

— Какая Светка? — прошептал он, взглянул мне в глаза и понял, что я все знаю…

— Козленочек мой, я уйду, — ласково шепнула я, — Только для начала займись со мной любовью. Ты же помнишь, как нам было хорошо, а, милый?

Я надвигалась на него, он весьма шустро отползал в сторону, в ужасе глядя на мое мертвое синевато-серое тело с неровным швом посредине.

— Ну куда же ты? — снисходительно шептала я. — Ты ж одну меня любишь… Наврал, что ли?

— А? Нет, что ты, — лепетал он. — Я понимаю, что такой шикарный шанс снова увидеть тебя и восхититься твоей красотой… Просто я слегка растерян и не в форме, давай ты завтра придешь, а? Или лучше через месяцок?

Он с разбега врезался в стену спиной, затравленно оглянулся по сторонам — бежать было некуда.

— Козленочек мой, я тебя люблю, — нежно шепнула я и страстно его поцеловала.

Его выгнуло от прикосновения моих мертвых губ, словно в судороге, он попытался закричать, сбросить меня, избавиться, только я вцепилась в него, словно клещ. Проникла в него, разливая могильный холод, и вскоре он обмяк и затих. Глубокий обморок, только и всего. Убивать этого подонка — слишком слабое наказание. Нет, пусть живет, и как можно дольше. А уж я позабочусь, чтобы он никогда не забыл ту, что умерла из-за него.

— Я буду тебя навещать, милый, — шепнула я и откусила мочку его уха. Прожевала, наслаждаясь вкусом, слизнула струйку крови.

Оценивающе посмотрела на второе ухо, прикинула, и решила его не трогать. Хоть и вкусно живое мясцо, но в данном случае мне всего лишь надо было привязать его к себе. Нет, он не влюбится в меня. Просто кусочек плоти его, что во мне — не даст ему сбежать. А то ведь сядет с утра на самолет — и ищи-свищи его.

Встав, я направилась в ванную. С наслаждением приняла душ, сделала макияж и немного помародерничала, скидав в пластиковый пакет зеркало, расческу, духи и косметику. А что делать? Сестра у меня хоть и умная, а не сообразила, что не могу я появляться в обществе с синей покойницкой кожей и соответствующим запахом.

Уже перед уходом я обернулась, посмотрела на любимого и злорадно улыбнулась: он был совершенно седой.