Мёртвая бабочка - [59]

В финале он хитро мне подмигнул.

Когда на тебя все смотрят, особенно, когда на тебя смотрят незнакомые люди, очень сложно сохранять спокойствие, нормально разговаривать и участвовать в беседе. Особенно для таких, как я — стеснительных. Поэтому я что-то вяло пробормотала и криво улыбнулась. Познакомиться ближе с ребятами у меня не получилось, музыка не ждёт, когда ты к ней приготовишься. И когда она зазвучала вновь, Даниэль подпрыгнул от предвкушения и, не выпуская мою руку из своей, увлёк в невесть откуда возникшую толпу, махнув ребятам следовать за нами.

А дальше было как в той самой старой песне, где музыка связывает крепче оков. И если поначалу я отчаянно стеснялась и краснела, то постепенно, ловя ритм и общий настрой, окружённая толпой разгорячённых тел, влилась в стройные ряды танцующих. Музыка, которая играла совсем не походила на классику, это был не рок, который я слушала дома, не джаз, не попса, а чистый ритм, окружённый барабанами, топотом ног, свистом, звуками боя. Ты кричишь от радости и тебе всё равно, что делается за пределами площадки. Кажется, что ты потерялся в этой атмосфере, будто у тебя тысяча тел, двигающихся в унисон. Краем глаза, я стала замечать, как то тут, то там возникают прорехи, в которых выступают настоящие профессионалы танца. Как люди радостно им хлопают. И как неожиданно самой оказаться в такой прорехе, когда рядом с тобой только Даниэль. Его глаза, как яркие, счастливые неоны, горят и мы двигаемся навстречу друг другу, тот момент, когда всё прошлое и будущее становится ненужным. Когда есть только это упоительное настоящее, момент, когда ты не думаешь ни о чём, а только танцуешь, ведь твоё тело совершенно и способно танцевать без устали.

Когда ты сдираешь с себя надоедливую блузку, сковывающую движения, оставаясь в аккуратном лифчике, когда ты разрываешь шов юбки, чтобы она не путалась в ногах…

Когда-когда-когда… есть только сейчас! И этот миг, и музыка протяжно обрывается, заставляя ошеломлённо оторваться друг от друга, испуганно касаясь горящих губ. И мысли, как пчёлы просыпаются, кричат: «так нельзя, нельзя!» А музыка вновь бьёт прямо в сердце, и ты не можешь думать, она лишает тебя способности связно мыслить. Опять и босиком по тёплой, нагретой и скользкой мостовой прямо наизнанку скучной реальности — туда, где над головами гремит гроза, и молнии сверкают, и зарницы. Где тело, потное дышащее, живое с кровавыми разводами бьётся, изгибается!

Как вновь слились в объятиях два незнакомца, и дождь сокрыл их новый поцелуй.

Здесь было всё, пронзительно-прекрасное, как шум прибоя, как шквал и гром. Бежать вдвоем, под звуки ветра, смеяться, падать, вновь касаться пальцами друг друга. И поцелуи под лентами дождя, пылающие щеки, радость бытия. И в темноте, когда все краски потемнеют, на берегу, где волны с шумом выплескиваются на берег — любить и быть любимой! Как в лихорадке, как в огне, бездумно, беспричинно, срывать остатки разума с души, чтоб обнажить её красу в блестящих, ярких красках. Творить безумие, в ночи, и быть сокрытым пеленой дождя от звёзд и света полной, мрачной луны.

— Люби меня! — последний крик, замирает в безмолвии миг — и алая кровь обнажилась…

Глава 6. Белая, новая кровь

Сквозь медленно уплывающий сон, послышался грохот и звон разбитой посуды.

— Даниэль? — спросонья, голос прозвучал хрипло.

Приподнявшись над подушкой, посмотрела в сторону приоткрытой двери.

— Даниэль, у тебя всё в порядке? — вновь позвала его, на этот раз более громким голосом.

Не дождавшись ответа, уткнулась в подушку, чувствуя приятный аромат одеколона Даниэля. С привкусом мяты и карамели. Поэтому, когда услышала резкий стон, то при попытке быстро выбраться из постели, рухнула на пол, запутавшись в одеяле. Недовольно поморщившись, выбралась из него и босиком устремилась на кухню, откуда доносились странные звуки.

То, что предстало передо мной, на мгновение парализовало волю и заставило испуганно прикрыть глаза.

Всё повторилось.

— Только не ты, только не ты, Даниэль, — сипло шептали губы, пока я медленно оседала на ещё не заляпанный кровью пол.

Передо мной лежал Даниэль, его тело медленно подергивалось в конвульсиях, а на дне его расширенных глаз плескался страх. Я ничем не могла ему помочь — процесс уже начался, скоро он потеряет сознание от боли.

— Со-фи-я, — на грани слышимости, хрипло и задушено прозвучал голос Даниэля.

— Прости, пожалуйста, проси, но я ничем не могу тебе помочь, — прошептала я, ладонью размазывая невесть откуда взявшиеся слёзы, — пожалуйста, Даниэль, — я опустилась на пол и медленно подползла к нему, чтобы хотя бы дотронуться до его руки, хотя бы вновь прикоснуться к такому живому человеческому телу, прежде чем вечность заберёт его.

Ну, вот что мне делать, как помочь?

Мысли в панике метались в голове, никак не желая сосредоточиться на главном — Даниэль уже превращается.

— Я сейчас вернусь, — крикнула я, вскакивая на ноги и вылетая из кухни.

— Где телефон, где же этот проклятый телефон, когда он так нужен! — бормотала я, роясь в сумочке.

Так, номер Константина, нажать, господи, пусть он возьмёт трубку!