Мертв только дважды - [20]

— Никаких трудностей, комиссар! Традиционное венгерское гостеприимство! Когда добрый друг приезжает в Будапешт, хоть чем-то помочь ему — большая радость!

— Как мило, что у вас тут сохраняют старые привычки. Сугубо между нами: гендерное равенство и всеобщий страх обвинения в сексуальных домогательствах немного утомляет, — ответила она. — Но почему вы не сказали, что целуете мои ручки? У венгров это звучит так романтично.

Профессор оценил шутку. Даже самый горячий приверженец венгерского этикета не рискнет «целовать ручки» у руководителя отдела HOS[5] департамента «O»[6] Европола, комиссара французской полиции. Жанну Габриель боялась половина Европы, которая крала. А другая рассчитывала, что она сможет найти украденное. И еще Жанна Габриель не скрывала возраст: ей было тридцать четыре года.

— Что привело вас в столицу венгров? — спросил профессор. — Если это не секретная информация.

— Конечно секретная, господин Дьёрдь.

— О, эти полицейские секреты, как скучно! — поморщился он и хитро прищурился. — А вот я могу кое-что разболтать.

Примерно этого Габриель ждала. За последние годы она неплохо изучила своего знакомого.

Профессор Дьёрдь был общителен и очарователен, всегда подчеркивал, что хранит старые привычки этикета и рыцарского отношения к женщине. При этом умел вытягивать информацию, которая его интересовала, а порой сам делился более или менее полезными сведениями. Дружба с полицейским имеет такое свойство, что только вежливостью не ограничивается. Иногда ее надо подпитывать чем-то существенным. Интересы комиссара и профессора сходились в одной области. Если профессор занимался историей искусства и антиквариата как ученый, то комиссар в меру сил защищала предметы, которые изучал Дьёрдь. Они составляли симбиоз взаимно полезный. Иногда Габриель позволяла профессору сунуть нос в дела чуть глубже, чем разрешали правила. В ответ Дьёрдь сливал ей сплетни, которыми владел в избытке.

— Чрезвычайно интересно, — ответила Габриель. — Что случилось в мире венгерского антиквариата?

— Ничего конкретно, так, пустая болтовня.

— Пустая болтовня как дым: без огня не бывает.

— Совершенно согласен, комиссар.

— Жду с нетерпением…

Дьёрдь печально вздохнул, изображая, что ему с трудом дается признание.

— Ходят слухи, что к нам привезут или уже привезли некую вещь, настолько ценную и редкую…

— Что за вещь? — резко перебила Габриель.

— К сожалению, никакой конкретики. Шепчутся, что ценность и редкость вещи столь велика, что денег наших коллекционеров не хватит.

— Зачем ее привезли сюда?

— Странная загадка! — ответил Дьёрдь.

— Не скрывайте от полиции ничего, профессор, это может плохо кончиться.

— Не смею и подумать, господин комиссар! — он приподнял руки от руля, как будто сдавался на милость победителя. — Кажется, вещь привезена из Парижа.

— Вы уверены?

— Конечно нет! Это же слухи!

Габриель припомнила последние парижские пропажи: ничего, что могло претендовать на исключительную ценность и редкость. Второй раз «Мону Лизу» точно не похищали из Лувра.

— Вероятно, раздутая пустота, — сказала она.

— Не исключаю! Однако поведение некоторых лиц, которые раньше всех узнают новости, наводит на мысль, что за слухами что-то скрывается.

— Вещь краденая? — спросила Габриель.

— Могу только предположить.

— Из нашего списка или Интерпола?

Комиссар имела в виду список похищенных произведений искусства, которые вывешивала на своих сайтах полиция. И, вероятно, усиленно разыскивала. Дьёрдь прекрасно понял, о чем речь.

— Думаю, что нет, — ответил он. — Это только мое предположение.

— На чем оно основано?

— Краденые вещи из вашего списка обычно уходят в закрытые частные коллекции, как вы, наверно, знаете.

Габриель знала это более чем отлично. Потому искать украденное так трудно.

— В данном случае вещь как будто собираются выставить на аукцион…

— Аукцион? — переспросила комиссар. Это было нечто новое в преступном мире.

— Не в прямом смысле. Продавец как будто ищет того, кто даст больше…

— Покупатель не найден?

— Насколько могу судить, нет.

— Тогда, профессор, держите меня в курсе.

— Непременно. Наш город маленький. О чем шепчут в Буде, тут же слышат в Пеште.

— Ожидается большая охота?

— Многим захочется обладать вещью.

— Я проинформирую будапештских коллег.

Дьёрдь кивнул в зеркальце, как будто благодарил за проявленную любезность.

— Вы к нам надолго? — спросил он.

— Не могу сказать точно, как пойдут дела, — ответила Габриель.

— Ох уж эти полицейские тайны, госпожа комиссар!

Габриель поняла, что профессор ждет от нее ответной любезности. И не смогла отказать молчаливой просьбе.

— Пришло время закрыть один наболевший вопрос, — сказала она.

— Даже боюсь предположить, — Дьёрдь изобразил глубокое непонимание.

— Лунный Ветер…

Профессор не сумел скрыть изумления.

— Это не шутка, комиссар? Вы серьезно?

— Более чем.

— Но ведь… — Дьёрдь запнулся, словно не хотел обидеть случайным словом. — Лунный Ветер — это миф. Городская легенда. Неуловимый вор, о котором никто ничего не знает. При этом все знают, что он ворует по всей Европе. Герой комикса, не иначе.

— Не совсем так, профессор. Есть конкретная цепочка нераскрытых дел.