«Мерседес» на тротуаре - [9]

— А ты знаешь, дорогой мой журналист, я ведь немного экстрасенс. Правда! — Он стряхивает пепел в снег, со вкусом принюхивается к свежему морозному воздуху и продолжает. — Мне кажется, нет, я почти уверен, тебя вчера по телефону тревожили плохие ребята. Очень плохие. Такие плохие, что ты даже и не подозреваешь. Интересно?

— Не очень. — Тоже мне экстрасенс. Я еще вчера вычислил, что мои плохие ребята хорошие приятели следователя.

— Ты меня разочаровываешь. — Капитан глубоко затягивается. Я представляю: как дым наполняет его гнилое нутро. Пожалуй, под ребра к нему сейчас без противогаза не войти. — Ну, тогда я предскажу тебе будущее. Это-то интересно?

Я киваю. Это действительно интересно. К неприятностям лучше подготовиться заранее. Хотя бы морально.

— Я думаю, тебе больше звонить не станут. Плохие парни дважды к ряду не предупреждают. Если займешься работой, они забудут твое неуместное любопытство. Если станешь добровольным помощникам милиции, как это было модно лет двадцать назад, то быстро поймешь, почему о нашей службе говорят, что она «опасна и трудна».

Фразу он закончил вполне музыкальным исполнением песни из известного сериала.

— Мне в свое время не повезло, — гляжу на шипящий о снежинки, красный кончик сигареты и делюсь с капитаном планами на будущее, — я в массовке ДНД участие не принимал. Попробую наверстать упущенное.

— Гляди… — Следователь небрежным щелчком отстреливает окурок в сугроб. — Забегай. — И уже отвернувшись, через плечо бросает:

— Если ноги не переломают.

— Ага, обязательно забегу. — Вот и поговорили. Никогда не отличался талантом разведения врагов, и надо же — прорезалось. Лучше бы новые зубы прорезались на месте кариесных пепелищ. И с эстетической и с гигиенической точки зрения новые зубы лучше новых врагов.

* * *

Эта парочка мне сразу не понравилась. Два суровых мужичка: от плеча до пятки — два метра по диагонали. Они стояли напротив моего подъезда, сличали «фотокарточки» входящих и выходящих с фотокарточками в своих «миниатюрных» лапках. Если на их ручки надеть ботинки, то сорок пятым размером не обойтись. Я сразу представил как эти руки пройдутся по моему телу и мысленно начал петь знаменитый хит Led Zeppelin «Растоптанный ногами». Естественно, заменяя в нужном месте ноги на руки. Тогда я еще не подозревал, что одними руками дело не обойдется. Можно было правки в текст не вносить. Своими ногами, как оказалось, парни так же не пренебрегали. К сожалению.

Вообще, я, человек, можно сказать, осторожный. Если не трусоватый. Говорить такие вещи о себе неприятно, но от правды не спрячешься. Ни за раздвоенным подбородком, ни за накаченными челюстями я и не спрячусь. Трусость — мое природное качество. Но существует еще и элемент воспитания. Этот элемент сильно портит жизнь. В основном мне. Он заставляет идти на рожон только потому, что в школьные годы я на «отлично» сдал «Песню о буревестнике» одного горького господина. «Безумству храбрых поем мы песню». А что делать «робким пингвинам», которых воспитали буревестниками?

Я направляюсь к своему подъезду и самым независимым видом предъявляю свою фотографию вахтерам из группы поддержки белого Мерседеса. Вблизи парочка выглядит еще внушительнее. Таким, джипы не нужны. Они сами, как джипы. Если такой «джипик» наедет: никакая реанимация не спасет.

Меня спасает только то, что у дяденек «заклинило стояночный тормоз». Пока они опознают объект в профиль и анфас, пока анализируют полученную информацию, пока принимают решение и включают первую передачу я уже захлопываю дверь подъезда и проклинаю чистюлю-техничку, убирающую в нашем доме: мне бы какое-нибудь бревнышко, или стальной прутик или проволочку в конце концов, что бы скрутить ручки дверей. Но у нас все как во Дворце Съездов перед появлением руководства страны: проверенно, мин нет. Нет и ни одного предмета из тех, что не предусмотрены в жилом доме строительными нормами и правилами. Надеяться приходится только на себя. Точнее на свои ноги.

Мы бежим по лестнице: я и ноги. Они, ноги, оказывается, тоже жить хотят. Вспомнили, наверное, угрозу капитана. Поняли, что таким плохим парням сломать пару лишних ног, как стопку водки опрокинуть. Но резвость ног не приводит к спасению.

Мой третий этаж буквально забит народом. Может показаться, что все так хотят поселиться именно в этой старенькой панельной пятиэтажке, что места в квартирах не хватает. Безквартирные граждане стоят на лестнице, подпирая могучими плечами дверь, между прочим, ту, за которой проживаю я с верным котом Брыськой, и лениво перелистывают комиксы. Мое шумное дыхание и стремительное восхождение заставляет их отвлечься от увлекательного занятия. Я вижу приветливые улыбки и сразу понимаю: граждане не случайно подпирают именно мою дверь.

Внизу натужно ревут дизелями два опомнившихся «джипика». Бедный профессор Плейшнер, как я тебя понимаю! Симпатичный мужичок, единственный маломерок в компании монстров, делает шаг из толпы мне навстречу и радостно машет рукой:

— Андрей Петров? Какая встреча! Композитор Петров — не ваш родственник? — Это же надо: почти интеллигентное лицо, милая открытая улыбка, я бы такого не задумываясь угостил сигареткой среди ночи в темном переулке. Как обманчивы человеческие лица. Зато голос не обманывает. Этот хрипловатый баритон я в миллионе других узнаю.