Меррик - [38]

Неожиданно я понял, что обязан сообщить Луи об отъезде Меррик в Англию и рассказать о том, что беспокоило меня больше всего остального: еще в девятнадцатом столетии Таламаска забрала из парижского отеля «Сент-Габриэль» оставленные там личные вещи – его и Клодии.

– Вы знали о нашем присутствии в Париже? – спросил он, и кровь прихлынула к его щекам.

Я немного помедлил, прежде чем ответить.

– Мы не были уверены, – сказал я. – Да, мы знали о существовании Театра вампиров, актеры которого не были смертными. Что касается твоей связи с Клодией и ее гибелью, то это было лишь предположение исследователя-одиночки. А когда ты бросил все вещи в отеле и вместе с другим вампиром покинул Париж, мы осторожно навели справки и приобрели все, что осталось в номере.

Луи спокойно воспринял услышанное.

– Почему вы никогда не пытались уничтожить вампиров из театра или хотя бы разоблачить их?

– Нас бы подняли на смех, если бы мы попытались их разоблачить, – ответил я. – Кроме того, это не в наших правилах. Луи, мы впервые всерьез заговорили о Таламаске. Для меня это все равно что говорить о родине, которую я предал. Но ты должен понять, что Таламаска – только сторонний наблюдатель и главная цель ордена – сохраниться в веках.

Мы немного помолчали. Лицо Луи было сосредоточенным и слегка печальным.

– Значит, Меррик привезет сюда одежду Клодии?

– Если мы ее приобрели, то, думаю, да. Я сам точно не знаю, что хранится в подвалах Обители. – Я замолчал. Давным-давно, еще будучи смертным, я привез Лестату подарок из хранилища. Сейчас у меня не возникало даже мысли попытаться что-нибудь взять из Таламаски.

– Я часто размышлял о хранилищах ордена, – со вздохом произнес Луи и добавил: – Но никогда о них не расспрашивал. Мне хочется видеть Клодию, а не те вещи, которые мы бросили.

– Понимаю.

– Но они важны для колдовских обрядов, да? – спросил он.

– Да. Возможно, ты лучше поймешь, когда я расскажу тебе о Меррик.

– Что мне следует знать о ней? – серьезно спросил он. – Я готов выслушать. Вчера ночью ты рассказал о вашей первой встрече. О том, что она показала тебе дагерротипы...

– Да, это была наша первая встреча. Но еще многое, очень многое не досказано. Вспомни, о чем я говорил прошлой ночью. Меррик – своего рода волшебница, ведьма, настоящая Медея, а мы подвержены воздействию колдовства не в меньшей степени, чем любое земное создание.

– Я стремлюсь только к одному: увидеть призрак Клодии, – повторил Луи.

Промелькнувшая на моих губах невольная улыбка тут же угасла и заставила меня устыдиться, ибо я заметил, что она больно задела Луи.

– Уверен, что ты понимаешь всю опасность связи со сверхъестественным, – твердо сказал я. – Но позволь мне вначале поделиться с тобой тем, что мне известно о Меррик, – точнее, тем, что, как мне кажется, имею право рассказать.

Я постарался максимально упорядочить собственные воспоминания.

Спустя всего несколько дней после появления Меррик в Оук-Хейвен (а это случилось более двадцати лет назад) Эрон и я вместе с ней отправились в Новый Орлеан, чтобы навестить Большую Нанэнн.

Я очень живо все помню.

Прошли последние прохладные дни весны, и мы окунулись во влажную духоту, что мне, всегда любившему и продолжающему любить тропики, было крайне приятно. Я не испытывал никаких сожалений по поводу отъезда из Лондона.

Меррик до сих пор не раскрыла нам дату смерти Большой Нанэнн, по секрету сообщенную ей старухой. А Эрон, хоть и был тем, кто явился в видении Большой Нанэнн и назвал роковой день, понятия не имел об этом сновидении.

Эрон заранее подготовил меня к тому, что предстояло увидеть в старом районе Нового Орлеана, но я все равно был поражен, когда оказался среди полуразрушенных домов всех размеров и стилей, утопающих в зарослях олеандра, обильно цветущего во влажном тепле. Но больше всего меня поразил старый, высоко поднятый на сваях дом, принадлежавший Большой Нанэнн.

День, как я уже сказал, был теплый и душный, время от времени на нас внезапно обрушивались бурные ливни, и, хотя прошло уже пять лет с тех пор, как я стал вампиром, отчетливо помню, как сквозь потоки дождя пробивались солнечные лучи, освещая узкие разбитые тропинки, как повсюду поднимались сорняки из сточных канав, напоминавших скорее открытые рвы, помню сплетающиеся ветви дубов и тополей, мимо которых мы шли к дому, где прежде жила Меррик.

Наконец мы подошли к высокому железному частоколу, за которым стояло строение – гораздо более внушительное, чем соседние, и гораздо более старое.

Это был типичный луизианский дом, возведенный на пятифутовых кирпичных сваях. К парадному крыльцу его вела деревянная лестница. Навес над крыльцом в стиле греческого ренессанса поддерживали стоявшие в ряд простые квадратные столбики, а маленькое оконце над центральной дверью заставило вспомнить величественный фасад Оук-Хейвен.

Высокие окна от пола до потолка украшали фасад, но все они были заклеены газетами, отчего дом казался заброшенным и необитаемым. Тисовые деревья, протянувшие свои тощие ветви к небесам по обе стороны парадного крыльца, прибавляли мрачную нотку, а передний холл, куда мы вошли, был пуст и темен, хотя вел прямо к открытой двери в дальнюю половину. Я не обнаружил лестницы на чердак, а он, по моим понятиям, непременно должен был присутствовать, так как дом венчала высокая крыша с очень крутыми скатами. За открытой задней дверью виднелись лишь зеленые заросли.