Мерлин - [6]
- Ко мне, заячьи душонки! Они убивают ваших королей! Сюда, грязные лежебоки! Пусть вас порубят на куски, трусливое семя! Вы, логры, тридцать лет служившие вонючему псу, умрите же за мужа! Алой кровью смойте черный позор ваших душ, если только и кровь ваша еще не отравлена предательством! И с бешенством отчаяния бросился он в самую гущу вражеских рядов. Охраняемый в тылу самыми преданными деметами короля, я посильнее хлестнул моего коня и, прежде чем они успели меня остановить, направил его в прорыв, пробитый атакой Утера.
Оглушительный рев валлийцев и логров поглотил все вокруг. Я увидел, как они бегут на врага со звериной яростью, удесятеренной нанесенным им оскорблением. Это был ураган, и он смел все на своем пути. В рядах саксов началась паника. Бой отодвинулся на несколько миль, освободив то место, где, словно скала, стоял перед распростертым на земле телом Пендрагона мой дед. Я остался один перед ним, посреди горы из мертвых тел - красноречивого свидетельства беспощадности, с которой он защищался. Он был ужасен. Покрытый кровью с головы до ног, он, казалось, держался на ногах только благодаря нечеловеческому усилию и чудовищной воле. Его голова вздрагивала, как у смертельно раненного хищного зверя, который в отупении наступающей смерти собирает последние силы, чтобы продлить еще немного свою жизнь. При каждой судороге с его лица стекал и падал на траву кровавый дождь. Он воткнул меч в землю и оперся о него.
- Еще слишком рано, - прошептал он. - Спускаются тени. Слишком рано. Нужно преследовать их. Обещай мне, Мерлин.
- Я клянусь тебе, отец. Он бросил на меня странный взгляд и упал замертво. Мои стражи догнали меня. Они с плачем окружили тело короля - это были его самые старые товарищи, они были рядом с ним во все время его царствия. Я один не проливал слез и в смятении чувств, обуревавших меня, сам не знал, любил ли я или ненавидел этого человека.
Пендрагон был еще жив. Я велел перенести обоих королей в шатер и обмыть их раны. На ту рану, что Пендрагон получил в живот, было ужасно смотреть. Я сшил ее разошедшиеся края, но я достаточно понимал во врачебном искусстве, чтобы определить, что он был обречен. Он не издал ни единого стона. Мой дед был иссечен сотней ран, через которые - хотя ни одна из них и не была смертельной жизнь вытекла вместе со всей его кровью. Их красная сеть пересекала белые нити его старых шрамов. И это гигантское истерзанное тело, словно побежденное наконец совершенное орудие войны, выражало собой со всей безобразной красноречивостью то вечное торжество грубой и жестокой силы, которым и была его жизнь. Утер вернулся с наступлением ночи - с обессиленной, но победоносной армией. Он разбил саксов. Войдя в шатер, он, безмолвный и потрясенный, смотрел на двух королей, возлежащих на своих ложах. Пендрагон увидел его, сделал нам знак приблизиться и заговорил слабым голосом:
- Заботьтесь друг о друге и будьте каждый для другого одновременно сыном и отцом. Ибо один из вас ребенок телом, а другой умом. Вместе вы будете владеть миром. Утер, назначь Мерлина твоим наследником, как сделал я, получив корону. Такова была воля короля.
Сказав это, он умер. Утер упал на колени и горько зарыдал, как оставшийся один на свете сирота. Это было необычайное и ошеломляющее зрелище - видеть, как плачет такой великий воин. В этом был весь он, словно в подтверждение слов Пендрагона: тридцатилетний ребенок, неистовый и благородный - в войне и в скорби.
6
- Едва только родственники короля узнали о его смерти и о том, что на поле битвы ты провозглашен полновластным властителем Уэльса, они собрались в Кардуэльском дворце, не выказывая ни малейших признаков скорби, но наоборот - дух мятежа и предательства. Они заявили, что престол не может достаться ребенку и дьявольскому отродью, и объявили наследником племянника короля. А тот решил послать сюда с посольством своего сына, чтобы предложить королю Утеру союз и убедить войска Уэльса признать его власть. Они сделали это беспрепятственно, поскольку все верные твоему деду воины были с ним в походе на Логрис. Мне, одному из самых старых его слуг, удалось бежать, и я скакал целый день, чтобы известить тебя об этих событиях.
- Что сталось с моей матерью? Гонец в нерешительности бросил на меня испуганный взгляд и опустил голову.
- Что сталось с моей матерью?
- Они убили ее, а также твоего и ее учителя, отца Блэза. Я почувствовал, как рука Утера опустилась на мое плечо.
- Прикажи воинам готовиться в поход, - сказал я ему. - Пусть каждый конный посадит на своего коня одного пешего. Мы немедленно выступаем из Венты Белгарум. Я хочу, чтобы уже завтра мы были в Кардуэле. С этими словами я вышел из его шатра и вернулся в свой, откуда выгнал всех своих слуг, потому что не мог никого видеть.
Я скакал всю ночь и половину следующего дня во главе армии, рядом с Утером, не проронив ни слова. Наконец мы подъехали к Кардуэлу. Люди и лошади были измучены, но, не давая им отдыха, я велел окружить город, чтобы ни одна душа не смогла выйти оттуда. Потом вместе с Утером и частью армии я въехал в город. Жители заперлись в своих домах, опасаясь бесчинств со стороны солдат. Они никак не участвовали в перевороте, но, по-видимому, опасались наказания за свою бездеятельность, однако я и не думал их наказывать, поскольку весь мой гнев обратился против моей собственной семьи.
Диапозон творчества Мишеля Рио очень широк: от детских сказок до научных эссе, но славу он приобрел как романист. Его книги получили пять литературных премий во Франции, изданы во многих странах. Мини-роман «Архипелаг» — это каскад парадоксов. Причудливоестечение обстоятельств в один день изменяет жизнь троих героев: неприступной хозяйки аристократического колледжа, гениального, но безобразного библиотекаря и честолюбивого юнца ученика.
Изысканно-ироничная проза Мишеля Рио — блестящий образец новейшей европейской словесности. Российскому читателю хорошо известны его романы. Диапазон творчества Мишеля Рио очень широк: от детских сказок до научных эссе, но славу он приобрел именно как романист. Его книги получили пять литературных премий во Франции, изданы во многих странах. «Неверный шаг» — история со множеством неизвестных, сочетающая в себе черты классического детектива и философского романа.
Современный французский писатель, отдавая дань традиции философской сказки, создает свою оригинальную версию сказаний о Круглом Столе. Романы трилогии дополняют друг друга подобно частям головоломки; известная легенда предстает в разных ракурсах и по-разному осмысляется с точки зрения трех центральных персонажей — Мерлина, Морганы и Артура, олицетворяющих созидание, мятеж и власть.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.