Мерлин. Моргана. Артур - [46]

Моргана, объявившая войну человеческому роду, по отношению к подданным своим проявляла неукоснительную и грозную справедливость. Никогда не карая без причины, она соразмеряла наказание с проступком, и молить ее о пощаде было бесполезно. На своих землях она сама вершила правосудие, но занималась также и врачеванием, которое одно лишь свидетельствовало о некотором снисхождении к людям. Благодаря своим исследованиям она достигла невиданного прежде уровня в познании человеческой физиологии и химического состава растений, поэтому ее хирургические операции и лекарственные снадобья почти всегда оказывались благотворными, отчего подвластный ей маленький народ проникся к ней религиозным благоговением. Это обожествление привело к тому, что внушаемые ею любовь и ужас окончательно слились воедино, превратившись в безоговорочную преданность и нерушимую верность. Воины, которых дал ей Бан, готовы были умереть за нее, отражая нападение любого врага — пусть даже им пришлось бы сразиться с прежним своим господином. Так Моргана в дополнение к искусству убеждать, обольщать и вызывать страх овладела искусством внушать к себе любовь. С каждым годом благосостояние Дольнего замка возрастало, а плодородие земель достигло такой степени, что Моргана уступала излишки урожая королю Бану в обмен на припасы и товары, которые нельзя было произвести в ее угодьях. Несмотря на эту оживленную торговлю, никогда подданные Бана — будь то вестники, воины или вожатые обоза — не допускались за крепостные ворота. Когда Моргана желала снестись с королем, она посылала к нему в сопровождении самых могучих бойцов Бондуку, которую сделала не только личной служанкой и управительницей замка, но также посланницей и иногда подругой своих ночей, ибо та отличалась красотой и чувственностью. Моргана научила ее доставлять себе столь же великое наслаждение, какое ощущала от близости с мужчиной. Признательность и преданность Бондуки не знали границ, но вдобавок она прониклась к своей повелительнице любовной страстью, которой предалась целиком — телом и душой, ибо подобного чувства она еще не испытывала ни к одному живому существу. И проведенные в восторженном обожании ночи с Морганой стали для нее источником бесконечного счастья и мистического наслаждения — тогда как другие, более частые ночи вдали от госпожи обращались в томительную разлуку, похожую на изгнание.

В этих владениях чужакам, будь они из Беноика или других земель империи Артура, следовало страшиться Морганы. Мало кто осмеливался проникнуть за крепостные стены, ибо это означало неминуемую смерть. Но такая же кара ожидала даже тех, кто без особой надобности бродил поблизости и попадался в руки вооруженной стражи. Бан во всеуслышание провозгласил Дольний замок независимым, запретным и неприкосновенным местом, поскольку Моргана обладала королевской привилегией и не подчинялась законам Беноика. Для большинства такого предупреждения оказалось достаточно — люди старались не заходить в эту часть Броселианда. Зато сюда потянулись бежавшие от правосудия Логриса преступники, которым казалось, будто они обретут надежное убежище именно благодаря дарованной Моргане привилегии: избежав относительной опасности — тюрем и галер Артура, они отправлялись в подземный эргастул замка, где их ждала верная гибель. Находились также воины и вельможи, ослепленные жаждой славы, обладания и наслаждения: им хотелось добиться любви самой прекрасной и самой знатной женщины западного мира — в надежде возлечь на одном с ней ложе они попадали на ее стол для вскрытия. Некоторые из них сразу пополняли ряды смертников, другие получали краткое удовольствие, которым Моргана дарила их за красоту и за которое приходилось платить величайшим унижением, — но домой ни один из них не вернулся.

И, поскольку никто не знал, жизнь или смерть нашли в Долине пришедшие туда люди, получила она двусмысленное названия Долины Откуда Нет Возврата.

В течение первых четырех лет своей жизни Мордред лишь один раз увидел мать. Он был отдан на попечение кормилицы и нескольких рабов: ему отвели самую дальнюю комнату, где его держали взаперти, когда Моргана занималась различными делами во дворце и окрест. Выходить на прогулку в сад ему разрешали лишь тогда, когда она удалялась в свои покои, к которым он никогда не приближался. Так Моргана желала оградить себя от заложенной в нем изначально сыновней привязанности, способной повредить ее будущим наставлениям, ибо возникающая между учителем и учеником страстная любовь — которой она сама некогда воспылала к Мерлину, и чувство это сохранилось у нее до сих пор, став источником всех ее противоречий, — неизбежно должна была ослабить, смягчить и даже исказить то, что она собиралась внушить ему: железные в своей несокрушимой абстрактности идеалы, подобные мысли, никогда не соприкасавшейся с реальностью. Впрочем, она получала о нем подробные известия от Бондуки: та часто навещала его и выказывала ему нежную привязанность, которая несколько смягчала ее скорбь, связанную с утратой собственных детей.

Когда Мордреду исполнилось четыре года, Моргана велела привести его к себе. Она рассматривала его с удовольствием, ибо это был чудесный ребенок. Рослый и сильный не по годам, он взял от матери громадные зеленые глаза, очень темные волосы и ослепительную белизну кожи, а за детской пухлостью и расплывчатостью линий уже угадывались мощная красота тела Артура и благородство его черт. Нельзя было сказать, на кого он походил больше, ибо обольстительной прелестью лица — за исключением глаз, унаследованных только от Морганы, — он был обязан обоим родителям, которых одарила красотой их общая мать Игрейна. Мордред смотрел на Моргану с робким восхищением.