Мерле и Стеклянное Слово - [35]

Одной из них был Фермитракс, другой — Андрей, которого каменный лев притащил с собой и уложил на снегу. Где-то позади, среди серых фонтанов пыли, остались лежать воины-мумии.

— Он забрал ее, — сказал лев.

— Сама вижу, что забрал! Проклятый, противный, мерзкий жрец!

— Андрей умирает, Мерле.

— Я… — Она замолчала, взглянула на Фермитракса, потом на царева человека.

Лежа на земле, он протягивал к ней руку и что-то шептал на родном языке, явно принимая ее за кого-то другого.

Фермитракс кивнул ей.

— Возьми его за руку, — тихо подсказал он.

Мерле опустилась на колени и обеими руками сжала холодные пальцы Андрея. Ее мысли были все еще заняты Юнипой, которую она потеряла вот уже второй раз. Но она изо всех сил постаралась сосредоточить внимание на умирающем.

«Невероятно, — снова и снова грохотало в ее сознании. — Все так невероятно…»

Свободная рука Андрея больно схватила ее за плечо и потянула вперед. Его пальцы забегали по ее шее, Мерле хотела отшатнуться, но тут он схватил кожаный шнурок, на котором она носила куриную лапку. Этот знак Бабы-Яги. Монограмма его богини.

Мерле не смогла отнять у него своей руки, чтобы вытереть набежавшие на глаза слезы. Что бы ни творилось вокруг, Андрей имеет право спокойно умереть. Он его заслужил. Он был смелым человеком, как и его товарищи по оружию. Ради девочек и льва они пошли на риск саморазоблачения. Фермитракс и один одолел бы сфинкса, но все-таки Андрей убил его ради них. Может быть, потому, что после стольких месяцев в Железном Оке обрадовался при виде живых людей.

Андрей цеплялся за куриную лапку, висевшую у нее на шее, и бормотал по-русски какие-то слова, может молитву, а может, что-то совсем другое. Несколько раз он произнес женское имя.

«Жена? Подруга?» — подумала Мерле. И вдруг ее осенило: его дочь. Он упоминал о ней всего один раз, когда привел их троих в укрытие. Он оставил свою дочь далеко отсюда, на расстоянии многих тысяч километров.

Потом Андрей умер. Дрожащими руками она расцепила его пальцы, сжимавшие амулет.

Фермитракс тихо рычал.

— Нам пора! — сказал он наконец, и Мерле подумала, что эти слова как нельзя лучше описывают их путешествие.

Пора бежать из Венеции, пора бежать из Оси Земли, какой-то вечный побег. А цель, похоже, отодвигается все дальше и дальше.

— Сфинксы поднимут тревогу, — продолжал Фермитракс.

Мерле задумчиво кивнула. Сложила руки Андрея крестом на груди, хотя не знала, поймут ли этот жест у него на родине. Легко коснулась тыльной стороной ладони его щеки. Потом встала.

Фермитракс глядел на нее во все огромные львиные глаза.

— Ты очень смелая. Намного смелее, чем я думал.

Она всхлипнула и снова заплакала, но на этот раз быстро взяла себя в руки.

— Что с Юнипой?

— Мы не можем последовать за ней.

— Знаю. Но должны же мы что-то…

— Мы должны бежать отсюда. Исчезнуть! — раздался голос Королевы Флюирия.

В такие моменты Мерле иногда забывала, что она не одна в своих мыслях. Когда слово брала Королева, Мерле вздрагивала от неожиданности, словно кто-то вдруг вставал у нее за спиной и шептал что-то на ухо.

— Фермитракс прав, — продолжала Королева. — Мы должны помешать им. Не то они снова вызовут к жизни Сына Матери.

— И пусть! И наплевать. — От злости Мерле заорала так громко, что даже Фермитракс услышал ее и удивленно поднял бровь. — Сет похитил Юнипу, и сейчас это для меня важнее всех сфинксов, и богов, и их матерей!

Она надеялась, что Королева ее поймет, но та продолжала настаивать на своем. В настойчивости ей не было равных. В изматывающей, беспощадной настойчивости.

— Твой мир погибнет, Мерле. Он погибнет, если мы с тобой не помешаем этому. Нужно что-то предпринять.

— Мой мир уже погиб, — печально ответила девочка. — В тот миг, когда мы встретились.

В ее голосе не было ни сарказма, ни злости. В каждом слове звучала искренность.

Ее мир — новый, неожиданный, но ее собственный — открылся ей в мастерской Арчимбольдо со всеми его хорошими и плохими сторонами, с Дарио и остальными драчунами, но с Юнипой и Ункой и еще одним уголком, принадлежавшим ей одной. Появление Королевы всему положило конец.

Королева немного помолчала, но потом снова нарушила тупое молчание в черепе Мерле, похожее на тишину в сердце урагана.

— Не вини меня. После нападения египтян все стало бы не таким, как прежде.

Мерле понимала, что Королева не виновата.

— Извини, — сказала она, но обида не проходила.

Мерле не могла перепрыгнуть через собственную тень вот так сразу, здесь и сейчас, рядом с трупом Андрея и зеркалом, в котором, как в серебряной пасти, исчезла Юнипа. Она могла попросить прощения, но только из вежливости.

— Мерле, — взмолился Фермитракс, — прошу тебя! Нам пора!

Она вскочила ему на спину. Оставалось лишь бросить последний грустный взгляд на зеркало, через которое исчезли Юнипа и Сет, и вот оно уже превратилось в одно из многих, в одну грань многократно отшлифованной поверхности какого-то драгоценного камня.

Фермитракс пронес Мерле через зал, немного задержался за высокими дверьми и повернул направо.

— Где мы находимся? — спросила она.

В здании лежали сугробы высотой по колено, когтистые лапы сфинксов и сапоги воинов-мумий взрыхлили снег.