Мэрилин Монро - [147]
При многолетнем расследовании этой одной из самых загадочных смертей двадцатого столетия с подобной ситуацией следователю приходилось сталкиваться чуть ли не на каждом шагу: факт, казалось бы, налицо, но из него делается один-единственный вывод, который при объективном рассмотрении оказывается вовсе не само собой разумеющимся. Например, доктор Гринсон до самой своей смерти (в 1979 году) утверждал, что Мэрилин покончила с собой из-за психической неустойчивости, из-за неспособности смириться с тем, что ее отвергли (оба брата Кеннеди), и что она за десятилетие с лишним привыкла к сильным транквилизаторам и снотворным; поэтому для смертельного акта ей понадобилась действительно неимоверная доза (50 таблеток). По отдельности здесь ничто не противоречит действительности: Мэрилин на самом деле очень болезненно восприняла разрыв с обоими Кеннеди; она и правда с 1950 года принимала сильнодействующие успокоительные и снотворные (в основном барбитуратной группы); многие из тех, кто близко знал ее, подтверждали, что она любила спать обнаженной, то есть такой, какой якобы увидела ее через окно миссис Меррей в то роковое утро августа 1962 года. Но, во-первых, все эти подробности отнюдь не взаимосвязаны одна с другой, и шансов связаться в одну — смертельную — цепь у них никак не больше, чем не связаться; во-вторых, полсотни таблеток должны были оставить в желудке и в кишечнике заметные следы, но никаких следов обнаружено не было. Следовательно, таблетки оказались мифом.
И так постепенно, шаг за шагом Мило Сперильо распутывал паутину ложных утверждений, умышленно однозначных выводов, разрывал смертельные цепи псевдоулик. Рассказывать об этом можно долго и гораздо выразительнее, нежели это сделал сам Сперильо в своей книге. Но для этого следовало бы написать отдельную книгу. Поэтому я ограничусь простым перечислением итогов тринадцатилетнего расследования, проделанного этим частным детективом, — итогов, которые даже и в таком, сухом перечислении прямо-таки вопиют о людской несправедливости, о подлинной трагедии, случившейся с Богиней в толпе людей.
Итак.
«— Мэрилин не совершала самоубийства. Пустая бутылка из-под «Нембутала» была подложена ей на ночной столик перед приходом полиции. Согласно первоначальному сообщению коронера[82], в содержимом желудка не было обнаружено следов нембутала. Это означает, что лекарство она принимала не через рот. Смерть Мэрилин произошла в результате роковой инъекции, сделанной чужими руками.
— На исходных схемах показаны синяки на теле Мэрилин — и сзади и спереди. На поздних диаграммах эти синяки не показывались и не упоминались. Это ведет к заключению, что имела место борьба, возможно, связанная с сопротивлением инъекции.
— Мэрилин умерла не в доме, не у себя в постели, как указано в официальном рапорте. На исходе ночи 5 августа в дом Мэрилин была вызвана «неотложка» из клиники Шэфера. Врачи нашли Мэрилин в коматозном состоянии и доставили в больницу Санта-Моники. По словам Уолтера Шэфера, президента правления клиники, «Мэрилин скончалась в больнице».
— Некто (в одиночку ли, нет ли) сумел забрать из больницы тело Мэрилин и возвратить его в дом. С нее сняли одежду и обнаженное тело положили на кровать по диагонали ничком.
— Экономка Мэрилин, миссис Меррей, не обнаруживала трупа после полуночи, как она заявила сержанту Клеммонсу. Позднее она подтвердила, что сделала это не ранее 3.30 утра. Из-под двери спальни не было видно света, который якобы привлек ее внимание. Она припомнила, что в спальню Мэрилин ее привел телефонный шнур.
— Бобби Кеннеди, Питер Лоуфорд и врач с «медицинским саквояжем» — именно они были с Мэрилин в последний день ее жизни. То, как Бобби Кеннеди входил в ее дом, видели соседи. Спустя долгие годы молчания миссис Меррей вспомнила: «Да, «неотложка» увезла Мэрилин… Да, Бобби Кеннеди был в доме».
— Решающую роль в обстоятельствах смерти Мэрилин сыграл Питер Лоуфорд, актер, зять Кеннеди. После смерти Мэрилин он вошел в ее дом, чтобы «кое-что подчистить», то есть уничтожить все следы недавнего пребывания Бобби Кеннеди. Он же послал за «мистером О.»[83], известным голливудским частным сыщиком, с тем чтобы тот завершил все, что он, Лоуфорд, мог упустить. Лоуфорд также помог Бобби Кеннеди этой же ночью выехать из города…»
Таким образом, это было самым настоящим убийством, профессионально выполненным и замаскированным. Спрашивается: во имя чего? Неужели только для того, чтобы связью с Мэрилин не были скомпрометированы первые люди в государстве? Но не с ней же одной были они связаны! Почему же именно она — обаятельная и от природы жизнерадостная женщина, которую кое-кому было удобнее воспринимать в ряду ее же героинь, «глупеньких блондинок», — стала жертвой изощренного убийства? Ответ прост и для детективов (и экранных, и жизненных) стереотипен: она слишком много знала. Хотя Мэрилин и не получила образования, но «глупенькой блондинкой» не была. Пусть она переоценила свои силы, пусть руководствовалась в жизни нелепой романтической мечтой стать «первой леди» (чем эта мечта хуже другой мечты, сбывшейся, — стать «кинозвездой»?), пусть она оказалась втянутой в постельно-политическую карусель — втянувшись в нее, связавшись с министром юстиции, она восприняла его не как министра, а как близкого человека. И потому ее беспокоили его тесные отношения с мафиози, с вождями уголовного бизнеса, все еще к началу шестидесятых годов конкурировавшего с бизнесом легальным. Мэрилин начала вести дневник. Онто и оказался «бомбой», на которой она подорвалась. Все свои разговоры с Бобби Кеннеди она записывала в маленькую красную книжечку. Можно себе представить, что почувствовал Кеннеди, когда не только узнал о существовании этого дневника, но и услышал угрозу Мэрилин созвать пресс-конференцию и обнародовать его содержание. Пресс-конференция была назначена на 6 августа. Ночью с 4-го на 5-е Мэрилин не стало.
