Мерцающие врата - [34]

Глаза Кимбер заблестели от слез, а голос становился все тише и тише, пока не перешел в шепот.

— Отец сказал, хорошо.

Мне стало жаль Кимбер.

— Твой отец, должно быть, просто не сообразил, что надо сказать «ни за что» вместо «хорошо».

Кимбер рассмеялась и сморгнула слезы.

— «Не сообразил», — это не про него. Про отца много чего можно сказать, но он не «тормоз».

Она глубоко вздохнула и выпрямилась.

— Но, в конце концов, невелика разница. Он — трудоголик, дома почти не бывает. Сейчас я вижу его не реже, чем когда жила дома.

Похоже, моя мать — еще не худший вариант. Все ее отвратительное, постыдное и нелепое поведение было следствием алкоголизма. Я знала, что в глубине души, под проспиртованными покровами, живет любящее материнское сердце. У Кимбер не было даже этого.

— Я считаю, что твой отец — именно «тормоз», — сказала я Кимбер. — Только «тормоз» может не понять, какое это счастье — иметь такую дочь, как ты.

Щеки Кимбер порозовели.

— Спасибо. Но не пытайся меня утешить. Я… уже смирилась.

Ага, оно и видно, подумала я, но ничего не сказала.

— Ты не против, если я тоже тебя спрошу?

— После всех вопросов, которыми я тебя завалила? Конечно, теперь твоя очередь.

— Почему ты сбежала из дома?

Я скривилась. Ну почему именно этот вопрос?

— Господи, неужели все знают, что я сбежала? — спросила я, избегая прямого ответа. Я никогда никому не говорила, что моя мать — алкоголичка. Скорее, я делала все, что от меня зависело, чтобы никто об этом не узнал. И менять свою позицию я не собиралась.

Кимбер улыбнулась уголком рта.

— Подсказкой было то, что ты ни разу не пыталась позвонить домой. Но до сей минуты я не была уверена, что сделала правильный вывод.

— А, понятно. — Я отвела глаза от ее всепонимающего взгляда. — Я не хочу говорить об этом, можно?

— Конечно, — кивнула Кимбер, но я готова была поклясться, что прерванный таким образом разговор ранил ее. Она заставила себя улыбнуться. — Что-то голод подкатил…

Она вскочила на ноги, а я, не думая, протянула руку и удержала ее за локоть, не позволяя выйти из комнаты. После того как она открыла сердце передо мной, я повела себя как стерва. Надо проглотить горькую пилюлю и рассказать ей о том, о чем мне меньше всего на свете хотелось рассказывать.

— Сядь, пожалуйста, — сказала я, слегка пожимая ее руку. — Прости, я…

Я отпустила ее руку, и Кимбер снова опустилась на кровать.

— Ты не обязана говорить, если не хочешь, — сказала она мягко. — Ты знаешь меня меньше суток, и я не жду, что ты будешь откровенничать со мной, как с лучшей подругой.

— Ну, это были очень насыщенные сутки.

Она тихо рассмеялась.

— Да уж.

Я сделала вздох и медленно выдохнула. Сердце билось почти так же сильно, как там, в шкафу. Плечи напряглись так, что стало больно. Но я знала, что просто слишком нервничаю. Кимбер хоть и похожа внешне на крутую девчонку из команды поддержки, которая издевалась бы надо мной, узнай она правду о моей матери, но внутри была совсем другая. Да и школы, по которой она могла бы разнести нелицеприятную новость, здесь не было.

Я подготовилась к тому, что сейчас у нее отвиснет челюсть, а на лице появится смесь жалости и отвращения. Ладно. И я процедила сквозь зубы:

— Моя мать — алкоголичка.

Все. Я сказала это. Сказала вслух.

Кимбер сидела все так же, выжидающе глядя на меня.

— И? — спросила она недоуменно, когда продолжения не последовало.

Я уставилась на нее.

— А что, этого недостаточно?

Она моргнула.

— Ну… Да нет, просто ты так скрытничала, что я решила: ты готовишься поведать мне страшную тайну — типа, что ее парень тебя изнасиловал или что-то в этом духе.

Вот этого я не ожидала.

— Так ты считаешь, что мать-алкоголичка — это так, пустяк?

Она пожала плечами.

— Конечно, для тебя это никакой не пустяк. Тебе приходилось с ней жить. Но просто… Это не «туши свет». Я хочу сказать, в списке самых шокирующих новостей мать-алкоголичка — это не первые десять строк.

Смешно, я боялась, что она будет презирать меня, когда узнает. А теперь, когда этого не произошло, я почувствовала даже что-то вроде разочарования. Я хочу сказать, вот я взяла и выложила ей свою самую страшную тайну, которой раньше не делилась ни с кем, а она, типа, зевнула.

— В моей последней школе все были в шоке, — протестующее сказала я. — Они превратили мою жизнь в ад, когда узнали правду.

Она отмахнулась.

— Так то просто дети.

— Эй, а мы-то кто?

— Да, мы тоже дети. Но мы не просто дети, — сказала она, и это было как удар под дых. — Я — шестнадцатилетний вундеркинд, живущий в отдельной квартире, а ты — Мерцающая. «Просто» — это не про нас.

Правоту ее слов трудно было отрицать, хотя я долго пыталась не замечать всего того, о чем она только что сказала.

Я всегда хотела быть, как все, и никогда у меня это не получалось. Я просто не хотела признавать, что я — другая.

— Да ладно тебе, по крайней мере, мы можем теперь быть «не как все» вместе, а? — сказала Кимбер, и я не могла не улыбнуться ей в ответ.

— А кому нужны нормальные? — воскликнула я. — Это же так скучно!

И в тот момент я и вправду так думала.

* * *

Мы с Кимбер вскочили на ноги, когда услышали, как открылась и закрылась входная дверь, затем услышали звук шагов, направляющихся через кухню в спальню.