Мера Любви - [7]

Джованни отступил. С тяжелым сердцем читал он молитвы над одним убитым, пытаясь не смотреть на других. Покойника еще не зарыли, когда пошел дождь и стало не до церемоний. Паоло объявил, что сегодня не его день.

Потом до самого Вьенна обошлось без происшествий, а во Вьенне к ним пристал странный субъект, изъяснявшийся на причудливой смеси латыни, провансальского и ломбардского, и утверждавший, что он клюнийский монах. Сначала Паоло прогнал его, слуги даже поколотили бедолагу, но когда выехали на лионскую дорогу, монах опять был тут как тут, приплелся неизвестно откуда, ведя в поводу своего довольно-таки опрятного ослика.

— Умоляю, христиане, соотечественники, не откажите в покровительстве несчастному грешному монаху, — охал и стенал он.

— Черт бы тебя побрал! — Паоло сплюнул на дорогу. Пристал, что твой репей! Не мог что ли дождаться какой-нибудь своры проходимцев, как ты сам, обязательно надо к честным людям цепляться?

— Ах, добрый сеньор, — запричитал монах, — я ужасно как опасаюсь проходимцев, не ровен час ограбят, а то, пожалуй, и что похуже, убьют. Такие времена настали, стоит лишь отлучиться из ворот обители, как налетят хищники и пожрут тебя со всем твоим…

— Говном, — закончил Паоло, смеясь.

— Полноте, сеньор, — усмехнулся монах, — я хотел сказать «добром», ну да Бог с вами, благородные господа страсть как любят пошутить.

Так он остался в обозе до самого Лиона.

— Хоть и не пристало мне жаловаться, но все идет вкривь и вкось, ибо воистину наступают последние времена, — разглагольствовал монах по дороге. — Господи, спаси нас, грешных! Еврейские мудрецы, математики, установили, что когда все планеты сойдутся в созвездии Весов, аккурат в этом 1187 году от воплощения Слова, невиданный ураган поднимет всю пыль и песок с поверхности земли и засыплет города и деревни, и нет от того урагана никакого иного спасения, кроме как забиться в подземелья и пещеры, словно дикие звери. А вдобавок к урагану начнутся страшные землетрясения, чума, наводнения, войны между христианами, и в довершение всех бед…

— Так это еще не все? — фыркнул Паоло.

— Как же, все! Потом явится безжалостный языческий завоеватель и учинит страшную резню христиан. Угораздило же нас с вами, злосчастных, родиться в столь ужасный век!

— Будь ты неладен, паршивый монах! — выругался Паоло. — Правду говорят, не к добру встретить зайца, простоволосую женщину, слепого, хромого и монаха.

— Ну что вы все ругаетесь, добрый сеньор? обиделся монах. — Это же не по моей вине, это предсказание евреев-некромантов, причем вернейшее.

— Вернейшая чушь это твое предсказание, — перебил Паоло. — Может эти самые планеты и не встанут, как тебе хочется.

— Бог с вами, добрый сеньор, мне этого вовсе не хочется, да только вот как же они не встанут, когда им так положено? — принялся возражать монах.

— Положено, — протянул Паоло. — Кем, зачем положено? И когда твои планеты учинят этакое безобразие? Добрая часть года прошла уже.

— Ах, сеньор, сказано же вам, когда Солнце… или Луна, тьфу, забыл, войдет в созвездие Весов.

— Когда конкретно, негодяй? Успею я до дому добраться?

— То мне не ведомо… — начал было монах.

— В сентябре, — сказал Джованни.

— Ох, я же говорю, вернейшее предсказание, — вздохнул монах. Паоло помрачнел.

— Все происходит по воле Всевышнего, и вряд ли какой-то еврей способен постичь тайну Божественного предопределения, — попытался успокоить его Джованни.

— Ох, и мудрено же вы выражаетесь, благородный сеньор, — восхитился монах, — вот бы мне запомнить в точности, как вы сказали, тогда в обители сразу всякому станет ясно, что я ума поднабрался.

— Заткнись, мошенник! — прикрикнул на него Паоло. — Клянусь Святым Амвросием, я прикончу тебя, если ты еще посмеешь открыть рот, подлая тварь!

Монах испугался и прикусил язык до самого Лиона. При въезде в Лион монах пропал.

ГЛАВА V О том, как регулярные каноники проводят счастливые дни

В Лионе Паоло устроил Джованни на богатом постоялом дворе в центре города, а сам с шумом и блеском ускакал, забрав всех своих людей. Никто не вернулся до ночи. Джованни места себе не находил от беспокойства. Прошла ночь, Паоло не прислал никаких известий. Под вечер второго дня Джованни впал в отчаяние. Один в чужой стране, без денег, без поддержки. Как мог Паоло бросить его на произвол судьбы? Но как бы то ни было, Джованни рассудил, что нет ничего более бесполезного, нежели отчаиваться и сокрушаться, и раз уж пришла нужда искать помощи, стоит обратиться к тем, кто способен понять его лучше всего.

Утром третьего дня он позвал своего Пьетро.

— Останешься здесь, стеречь вещи. Со двора ни ногой. Если что-нибудь пропадет, я… — Джованни сделал строгое лицо, — я тебя эфиопам в рабство продам.

Хозяин постоялого двора Жильбер Кривой радушно поздоровался с Джованни, надеясь поболтать с иностранцем о том, что почем в городе Лионе, но Джованни ушел, даже дороги не спросив. Он направился в первую попавшуюся часовню, где без труда отыскал почтенного настоятеля, который худо-бедно изъяснялся на латыни. О чем именно говорил ему Джованни и кто он вообще такой, старенький священник понять все-таки не смог, но вызвался проводить его в кафедральный собор.