Меняла Душ - [51]

Вторая жена Боголюбова, Софья, оказалась чудесным хамелеоном. Две разные стороны одного характера. До свадьбы она светилась счастьем, носилась с Иваном Хасановичем, как с малым ребенком, но после окольцовывания превратилась в жуткую мегеру, чей характер на первые три года смягчило появление Ивана-младшего.

Но как только Ваня перешел под полный и всепроникающий контроль нянек и воспитателей, Софья окончательно дала волю своему характеру, превратив жизнь Ивана Хасановича в ад. Терпеть ее долго Боголюбов не стал. Он потребовал развод и добился того, что Ваня остался с ним. Куда подевалась Софья в дальнейшем, Иван Хасанович не знал. Он потерял ее из виду и никогда не интересовался ее дальнейшей судьбой, как, впрочем, и она никогда не пыталась встретиться с сыном.

Третья жена, которая подарила ему сына Марка, Лилия, оказалась самым удачным приобретением в жизни Ивана Хасановича. Прожил он с ней тридцать лет и похоронил на Волковом кладбище в фамильном склепе. Лилия была чудесной женщиной: тихой, скромной, любящей и беспредельно преданной. Она ради Ивана была готова на всё. Он отвечал ей взаимностью. Когда Боголюбов встретился с Лилией, Кариму исполнилось двадцати три года и в материнской опеке он уже не нуждался, а Ванечке было всего семь, и он с радостью принял Лилию, признав в ней маму. Она воспитывала Ваню-младшего и Марка, не делая никаких различий. Только Карим сторонился новой жены отца, не разговаривал с ней и всячески выказывал свое презрение.

Марк и Ваня росли шебутными, но честными мальчиками. Они всегда были под присмотром, и предательства с их стороны Иван Хасанович даже не предполагал. Марк приближался к тридцатилетию. Ваня дорастал до сорока. Оба рьяно участвовали в бизнесе отца, имели свою долю в управлении фирмами Боголюбовых, но также находились наравне со всеми под контролем профессора Крида. Другое дело — Карим. Ему в ближайшие годы должно было стукнуть шестьдесят. Он с завистью смотрел на своих младших братьев, которым наследство само плыло в руки, когда они еще оставались молодыми и полными сил. Эту зависть отец читал в его взглядах и печалился, но ничего поделать не мог. Карим всегда жил отдельно. Он мало контактировал с братьями, держался от них на расстоянии. Предательства со стороны Карима, который мог попытаться завладеть всей империей Боголюбовых, Иван Хасанович ожидал постоянно.

Поэтому, когда ему сообщили о дерзком убийстве профессора Крида на Дворцовом мосту, а затем он узнал и о гибели Ивана Столярова, первым, на кого пало подозрение, был Карим. Поверить в то, что удар могли нанести люди Папы, чья семья была ослаблена смертью патриарха, Иван Хасанович не мог. Боголюбов хотел поговорить с сыном, но Карима никто не мог найти. Он как сквозь землю провалился. Ни в резиденции Боголюбовых, ни в городе, где у Карима было несколько квартир, ни у любовницы, ни в офисе его фирмы никто ничего не знал о Кариме Боголюбове.

Иван Хасанович распорядился, что, как только появится старший сын, он незамедлительно должен быть доставлен в его кабинет. Но к наступлению ночи Карим не вернулся домой. Отец лег спать, но страх по сравнению с предыдущими днями усилился. К нему примешалась паника. Профессор Крид был краеугольным камнем в империи. Теперь, когда его не стало, нужно было срочно искать замену, но разве это возможно?

В полном смятении и с чувством страха в сердце Иван Хасанович лег в постель. Ему даже удалось задремать, когда он заслышал шорох и встрепенулся. Вскинувшись на кровати, он широко раскрыл глаза и увидел, что напротив стоит темная фигура, однотонная, сливающаяся со стеной, только белки глаз и черное дуло пистолета с глушителем выделялись на однородном сером пятне.

Убийца навел на Ивана Хасановича оружие. Боголюбов тяжело задышал, чувствуя, что на этот раз костлявую обмануть не удастся. Если этот человек сумел миновать все уровни защиты и прошел незамеченным через толпу охранников, уповать на счастливый случай и неизменное личное везение как минимум глупо.

Страх сжал липкими холодными пальцами сердце Ивана Хасановича, и оно не выдержало и остановилось. В ту же секунду убийца дважды выстрелил. Прозвучали глухие хлопки, пули ударили в падающее на подушки тело. Убийца подошел к поверженному Боголюбову, стянул маску и ухмыльнулся.

Карим, которому семья Папы заплатила большие деньги, пообещав вечное покровительство ему и его детям, хладнокровно дослал контрольный выстрел в голову собственному отцу.

Глава 25 РУТИНА (ИДЕТ ВОЛНА…)

Волна распространялась опухолью по земному шару.

Волна ширилась и изменяла реальность.

Волна была вездесущей и неумолимой.

Рутина. Она съедает мозги быстрее, чем гурман, лакомящийся изысканным деликатесом. Она засасывает в трясину повседневности, сковывая свободу воли и выбора. Она порабощает человека, делает его зависимым от себя. И вскоре он уже перестает видеть себя без обязательной утренней чашки чая/кофе/мате, без каждодневного бритья и легкого душа, без поездки на работу, которая начнется с приведения рабочего места в порядок и рассыпания комплиментов сомнительного свойства направо и налево, от которых женщины-коллеги поначалу краснели, а ныне стали отвечать в том же духе. Потом — три часа непрерывных сводок и отчетов, смет и проектов и прочей бумажной мишуры, которая лезет в глаза объемами и ненужностью. Затем — получасовой перерыв, в который неизменно выкуривалось две сигареты для подъема рабочего духа, выпивалась чашка кофе в кафе на втором этаже комплекса и посещался туалет. За этим следовал новый двухчасовой бросок на разгребание бумажных завалов. За ним — обеденный перерыв, в который он обычно покидал здание комплекса и на своем флаере отправлялся в соседний ресторанчик, что находился на пересечении Гороховой и Казанской улиц. Покончив с обедом, он возвращался на рабочее место. Возвращение, правда, могло превратиться в повальное посещение магазинов безо всякой цели, а могло обернуться короткой остановкой в тихом скверике на берегу Невы и легкой расслабляющей медитацией. Возвращение в офис никогда не радовало. Оно лишь говорило о возвращении к рутине, которая взывала о себе, подобно тому, как хозяин волшебной лампы потиранием ее шершавого бока напоминает джинну о его обязанностях. И — марафонский забег на четыре часа, прерываемый лишь однажды на перекур и четвертую кружку кофе за день.