Меня зовут Бренда Джейн - [40]

Жизнь ее, с одной стороны как бы продиктованная разумом, с другой стороны состояла из противоречий. И неуклонно двигалась навстречу моменту, которого она боялась больше всего на свете, – к расставанию с Хэмишем.

Это произошло однажды вечером, когда Бренда стояла на кухне: шагнув правой ногой вперед, она машинально подтянула к ней левую ногу, причем без костылей, без какой-либо опоры.

Это был шаг, сделанный самостоятельно!

Ну, если разобраться, то шаг не был нормальным, когда человек, приподнимаясь на одной ноге, ставит другую с пятки на носок. Однако это все же начало, начало свободной ходьбы!

Ей захотелось закричать от радости. Никто ничего не заметил: миссис Би стояла спиной, Эми накрывала стол к ужину, Энни смотрела телевизор, а Хэмиш умывался в ванной наверху.

Это был прогресс, который все они наверняка отпраздновали бы вместе с ней, потому что переживали за нее, потому что так заведено в каждой нормальной семье, где все разделяют интересы друг друга и все вместе радуются.

Бренда осторожно сделала еще один шаг.

И оставила тайну при себе. Потому что каждый шаг, сделанный ею самостоятельно, каждое новое движение приближали день расставания с Чандлерами. Она быстро оглядела всех, кто был в поле зрения, – всех, кроме Хэмиша, вошедшего небрежной походкой парой минут позже, и снова теплота, радость по поводу того, что она с ними, прилила к ее сердцу. И в то же время она ощутила себя чужаком, с завистью подглядывающим в окошко за жизнью другой семьи.

Ничего не подозревая, Хэмиш улыбнулся Бренде с таким видом, словно для него было уже счастьем просто лицезреть ее.

Он стоял перед ней, а она тоже разглядывала это великолепное, идеально сложенное тело.

– Как бы вы отнеслись к тому, чтобы помочь в подготовке рождественского представления? – спросил он внезапно.

– Представления?

– Ну да.

– То есть пещера, где родился Христос, пастухи, волхвы – и всеобщее ликование?

– Ну, в общем да.

– И вы поручаете это мне?

– Видите ли, – протянул он нерешительно и почти умоляюще, – мы в затруднении. Мики Костович, обычно занимавшаяся этим, сейчас привязана к матери, у которой случился инсульт. Тэмми вызвалась помочь, но я думаю, что все целиком она не потянет.

От неожиданной просьбы Бренда сначала растерялась, потом ей стало смешно: такого могучего мужчину, как Хэмиш Чандлер, приводит в замешательство какая-то самодеятельность. Она недоверчиво покачала головой.

Я люблю его.

Это открытие поразило ее, как неожиданный удар крученого мяча.

Я люблю его душой и телом, люблю в нем все.

Он ждал ответа, недоуменно приподняв брови, заложив руки в карманы. Думает, я откажусь, догадалась Бренда.

– Дети очень любят рождественское представление, – сказал он. – В том числе и наши.

Наши? Он говорит обо всех детях его прихода? Или все же имеет в виду Эми и Энни, заботу о которых возложил и на нее? Бренда не решилась попросить уточнения, слишком больно было бы разочароваться.

– Вы хотите сказать, – осторожно спросила Бренда, – что Эми и Энни тоже будут участвовать?

– А как же! Энни наконец-то доросла до того, что будет ангелом. – Губы его тронула улыбка. – А Эми уже дослужилась до роли старшего пастуха.

– Сколько же детей вы возьмете на разные роли?

– Всех, кто захочет. Может, в этом году их будет полсотни.

– Но это же огромное мероприятие, Хэмиш! – воскликнула она.

Он улыбнулся таинственно, словно она ворковала ему на ухо.

– Вы правы. Собираемся затмить такое же представление в Новом Орлеане.

Бренда зажмурилась. В душе ее боролись восторг и страх.

– Ну, хорошо, а что же должна буду делать?

– Откройте глаза, Бренда, – прошептал он; повиновавшись, она увидела, что он стоит к ней вплотную, но руки все так же засунуты в карманы. Он склонился еще ближе; Бренда испугалась, что он поцелует ее, и была раздосадована, когда этого не произошло. – Спросите у Эми.

– У Эми?

– Ну да. Эми будет вами руководить. Она все знает наизусть, например кто должен быть в каком костюме. И, разумеется, позвоните Тэмми. Я уверен, что вам представится возможность проявить свои таланты. – Он смотрел на нее, не отрываясь, словно хотел внушить ей гораздо больше, чем мог произнести.

– Какие таланты? Он ухмыльнулся:

– У вас их вагон и маленькая тележка.

У Бренды участился пульс, кровь зашумела в ушах. Такие слова, конечно, очень приятны, но ей захотелось совсем иного. Захотелось увидеть любовь в его глазах, услышать ее в голосе, угадать в сердце. Безнадежно. Мне никогда не подняться до уровня его покойной жены или Тэмми Бенц – этих бесконечно терпеливых, податливых, как воск, женщин, – иными словами, таких, какими и должны быть настоящие пасторши.

Бренда опустила глаза, чтобы Хэмиш не догадался, о чем она думает. Глаза выдадут всю любовь, боль и злость, борющиеся в ее душе. Он никогда ее не полюбит, никогда на ней не женится.

– Я помогу вам с этим дурацким представлением, – сердито бросила она. Взяв костыли, она отодвинула его с дороги и захромала к лестнице.

* * *

Наступило утро. Хэмиш не был уверен, что Бренда захочет с ним разговаривать после того, как ушла спать такая разъяренная. Видимо, надо быть с ней деликатнее. А может, стоит прямо сейчас освободить ее от «дурацкого» представления?