Меня зовут Бёрди - [50]

– Идем, познакомлю.

Он берет его за руку, увлекая в глубь студии, выдергивает откуда-то подушку и садится с одной из группок.

– Паоло, это наша малышка Франсуаза, у нее сегодня день рождения! А это Кристина.

– Кристель, – поправляет та.

– Да, точно, Кристель, а это…

– Надеж.

– Да, Надеж, и Поль, дружок Франсуазы.

– Жан-Поль…

– ОК… ОК, – смеется Шала.

Он, похоже, уже лыка не вяжет. Звуковым фоном Паоло узнает один из последних альбомов «Flaming Lips», The Terror, ударник ставит его, только когда совсем улетает. Переборы гитары мешаются с навязчивым грохотом ударных и каким-то рептильным голосом, делая обстановку совершенно нематериальной. Как будто идешь в сиропе или в майонезе. Малышка Франсуаза протягивает ему тарелку с куском торта.

– Я сама его испекла, скажешь, как тебе.

– Спасибо и с днем рождения.

Она дарит ему улыбку.

Торт изумительно вкусный, атмосфера непринужденная, Паоло ложится и закуривает.

Пытаясь дотянуться до пепельницы, которую Шала всегда оставляет на своей установке, он чувствует, как растекается внутри тепло, а перед глазами все плывет. Он поворачивается к Франсуазе, которая по-прежнему рядом с ним.

– Слушай, а он непростой, твой торт, а?

Она лукаво улыбается.

– А то как же, я кондитер! Это десерт с тремя сортами шоколада и хрустящей карамелью, мое собственное изобретение.

– Гм… Но я имел в виду другую начинку, ты туда чего-то подсыпала?

– А-а, действительно, Шала тебя не предупредил?

– Нет, хотелось бы узнать, что там.

– Извини. Но, знаешь, у меня все качественное, экологически чистое. Этот я испекла на афганском масле первого отжима.

– ОК, понятно.

Паоло чувствует, что приход будет жестким. Он предпочел бы сегодня иметь ясную голову. Он с трудом поддерживает разговор с Надеж, своей соседкой, и тщетно пытается вернуться на землю, но голова уже выделывает мертвые петли. Вскоре он понимает, что резьбу сорвало окончательно, и дает себе улететь. Ему остается только ждать, пока это пройдет. Они смотрят друг на друга и одновременно заходятся смехом на добрых пять минут. Поехали, бесплатный круг на «Спейс Маунтин».

Мир он видит теперь лишь промельками!

Комната колышется

в асимметричных судорогах

откатывает

Шала колотит по ударным в ритме музыки

Он пытается открыть пиво долго-долго

или всего секунду

время не существует

идет как хочет

секунда

час

резина растягивается, сжимается

1 = Все

Звук приглушен

свет на сетчатке

У стен есть запахи

Музыка заполняет каждый миллиметр, свободный от тел

Перемешиваются все я

Ты

Они

1 = Все

Паоло видит себя, закрывающего дверь подсобки. Надеж вошла первой, она оборачивается и притягивает его к себе. Целует взасос, их языки горячи. Она стаскивает с него футболку и расстегивает ремень. Он расстегивает клетчатую рубашку брюнеточки, освобождает от бюстгальтера груди. Они большие, тяжелые, с широкими розовыми сосками, он берет левый губами, а она запускает пальцы ему в трусы. Взяв в руку его дружка, медленно массирует головку. Он задирает ее юбку и гладит ноги, а сосок у него во рту начинает твердеть. Сдвинув одним пальцем трусики, он ласкает густую поросль. Она теплая, влажная. Он спускает трусики на пол. Она садится лицом к нему на стоящий позади усилитель и раздвигает ноги. Он входит в нее одним махом. Войдя, едва движется, а она вцепилась в него и дышит все чаще. Он начинает медленно, взад-вперед, постепенно ускоряясь. Несколько минут они двигаются в рваном, убаюкивающем ритме. Надеж обхватила его ногами, массирует спину, водя ими сверху вниз, стоны все громче, она бормочет какие-то невнятные слова, заглушенные музыкой и грохотом ударной установки. Потом вдруг напрягается под ним, словно оцепенев, замирает в ожидании волны, и он тоже чувствует ее приближение. Погружается глубже, толкается бедрами резче, ускоряется в последний раз, уже не в силах сдержать оргазм, и они кончают одновременно.

Потом они долго остаются друг в друге, в звуках музыки, снова улетая в наркотический дурман. Наконец девушка встряхивается, высвобождается, улыбаясь ему, одевается, целует его в щеку и уходит.

Певец торчит в подсобке еще четверть часа, он оделся и сидит на куче спутанных проводов. Дурман не проходит, он обдолбан вусмерть. Из последних сил сконцентрировавшись, он встает, подбирает свои вещички и уходит из студии, ни с кем не попрощавшись; никто, впрочем, этого не заметил, всем плевать. Половина народу разошлась, остальные лежат на полу в свалке замедленно движущихся тел. Он подходит к Монике и понимает, что вести не в состоянии, запирает байк и идет пешком в сторону сквера Сакре-Кер. Медленно шагая, минует фуникулер, в голове крутится музыка к фильму «Меня зовут Никто». Он пытается насвистеть мелодию Морриконе, но получается пук, и он улыбается. Торт с начинкой все еще действует, ледяной пот течет по лбу и по спине. Паоло постоял несколько минут, держась за столбик-ограничитель пешеходной зоны, чтобы в глазах перестало двоиться. Решетка сквера перед ним тянется, кажется ему, до самого горизонта. Она течет, колышется высокими, сильными волнами, словно знамя бьется под бешеным ветром. Он цепляется за первые прутья, надо крепко держаться за решетку, чтобы не унесло, течения сильны, а шквалы грозны. Мыс Горн посреди Монмартра. Он медленно продвигается вперед, отвоевывая метр за метром. Каждый шаг как победа. Каждая нога весит тонну, подошвы вязнут в асфальте. С трудом миновав сквер, Паоло тащится по улицам до Шато-Руж, держась за стоящие у тротуара машины, и ему кажется, что он идет много часов. Идет, борясь с волной, со встречными ветрами ночи. Город пуст, его жители как будто вымерли.