Меня зовут Бёрди - [19]

Он следует за ней, когда она выходит из леса. Минуя тропу, ускоряет шаг, чтобы первым прийти к главному зданию. Женщина в розовой тунике ждет на скамейке под козырьком, листая журнал, этакая милая старушка, наслаждающаяся теплым весенним деньком.

Когда Берди подходит ближе, старуха говорит ей с улыбкой:

– Красавица моя, ты же не уйдешь, не поцеловав на прощание бабулю?

9

В воскресенье, через восемь дней после обнаружения первых трупов, Ибанез наконец свел воедино и рассортировал все данные, его списки готовы. Он корпел над ними всю неделю, в том числе и в выходные. Осталось только включить последние сведения, только что поступившие из морга в западной части департамента Сена-Сен-Дени.

Итак, семнадцать смертей по неустановленной причине. Гораздо больше, чем он предполагал, начиная обзвон. Многочисленные списки тем временем уже заполнили две стены его кабинета. Приступив к первому отсеву, он заметил, что по сопоставлению критериев возраст/место смерти уже может исключить двух, даже, пожалуй, трех жертв, умерших в забвении или от скуки. Ими он займется в последнюю очередь.

Остаются двое, которые никак не вписываются в его схемы. Стэн Бланш-Тер, пятидесятилетний турист из Канады, найденный в отдельной кабинке одного из секс-шопов на Пигаль, и Симон Лагард, тридцати семи лет, мирный обыватель, о смерти которого заявил его бывший дружок. Остальным от восемнадцати до двадцати восьми, и все они, по первым сведениям, которые ему удалось собрать, провели бурную ночь накануне или за сутки до смерти.

Постановление о вскрытии было вынесено двенадцати потенциальным клиентам. Остается дождаться результатов токсикологической экспертизы и встретиться с родственниками и друзьями, чтобы выяснить передвижения жертв. Ибанез попросил дежурного офицера, чтобы ему позвонили, как только придут первые результаты из лаборатории. Он взял пачку сигарет и кожаную куртку, вытряхнул пепельницу, собрал разбросанные листки и, убрав их в папку, спрятал ее в ящик стола. Посмотревшись в зеркало в туалете, сказал себе, что и выглядит настоящим легавым в кожаном прикиде и с трехдневной щетиной. Он близок к клише, и ему это нравится.

Ибанез решил начать с двух самых сомнительных случаев, хотя бы для того, чтобы сразу вычеркнуть их из списка. Феликс Жосс, который нашел своего бывшего дружка Симона Лагарда, умершего у себя в гостиной, работает в двух шагах от конторы. У него книжный магазин на улице Марии Стюарт, в квартале Монторгей. Стоит заскочить туда, прежде чем ехать на квартиру, где было обнаружено тело.

Он затормозил перед крошечным магазинчиком, приткнувшимся между аргентинским рестораном и театром. Брюнет лет тридцати с короткой бородкой и в очках в черной оправе сидит за кассой. В магазине ни души, и он читает старую книгу в кожаном переплете. Поднимает голову на звук дверного колокольчика.

– Добрый день.

Мужчина за кассой рассматривает вошедшего.

– Вы тот полицейский, что звонил сегодня утром?

– Да, это я, инспектор Ибанез. Спасибо, что согласились встретиться со мной так быстро. Сочувствую вам, тяжело потерять друга.

Мужчина как будто слегка осел, дежурная улыбка исчезла, сменившись глубокой печалью.

– Вы очень любезны.

– Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о Симоне. Я расследую все случаи смертей по неустановленным причинам. Моя задача эти причины установить.

– Чем я могу вам помочь?

– Вы не замечали за ним чего-нибудь необычного, особенного в последние дни?

– Знаете, мы и не виделись больше. Я просто зашел забрать последние коробки с архивами, которые не помещались у меня здесь.

Он долго молчит.

– Уже несколько недель мы с ним почти не разговаривали. Встречались, чтобы оформить бумаги или оплатить счета, но у нас уже давно все разладилось.

– В чем выражался разлад?

– Он всегда был человеком очень рассудочным. Рассудочным и верующим. Обряды не особо соблюдал и в церковь не ходил, но верил. Это было частью его личности. Вроде как маленькая слабость.

– Католик?

– Да. И я не знаю, из-за этого ли, но, хотя мы несколько лет жили вместе, в нашем союзе всегда было что-то, с чем ему трудно было смириться.

– То есть? Я понимаю, что это личное, но, возможно, вы помогли бы мне прояснить обстоятельства его смерти.

– Я не знаю, может ли это вам помочь, но, если говорить откровенно, у меня всегда было чувство, что он живет в борьбе с самим собой. В чем-то он стыдился своей ориентации. Поначалу мы над этим смеялись, но в последние месяцы он стал другим, каким-то жестким, да, жестким и агрессивным. После нескольких лет счастья наши отношения испортились очень быстро и за несколько месяцев охладели до минусовой температуры. Я с ума сходил, видя, как он изменился. Сейчас я уже немного отошел, но мне было очень больно.

– А что произошло?

– Ничего особенного. Ему стало невыносимо, что он хотел меня, хотел заниматься любовью с мужчиной. И все вдруг пошло очень быстро. День ото дня я видел, как он превращается в кого-то другого, и этот другой мне совсем не нравился. Он стал холодным, неуступчивым, с ним было очень тяжело. Невыносимо думать такое о том, кого так любил. Что-то между нами окончательно сломалось, и мы, как многие пары, цеплялись за любовь, которой больше не было.