Меня нет - [72]

Транспортная компания, которая в своё время наняла меня пианистом, решила меня уволить, мотивируя это тем, будто бы я манипулировал пассажирами, заставляя их выполнять свои прихоти шантажом и угрозами. Правда, они выплатили мне приличную премию в размере моей годовой зарплаты. А когда я пригрозил им скандалом, выплатили ещё втрое больше. Конечно, сейчас любой газетчик вцепится в меня как за долгожданную сенсацию. И хоть я не желал шумихи вокруг своей скромной персоны, моим бывшим боссам об этом знать вовсе не обязательно.

И вот теперь я сидел в шикарном ресторане за столиком возле окна. На мне дорогущий костюм с иголочки. За окном освещённый ночными огнями город и поблёскивающая кромка тёплого моря. Рядом сидит довольная жизнью красотка, которую я подцепил сегодня днём на пляже. Или это она меня подцепила? Не важно!

В обширном зале за столиками сидели богатенькие снобы, которые даже смутно не представляли себе, на что похожа изнанка этого мира. А на сцене за роялем играл молодой пианист. И, надо признать, играл вдохновенно и виртуозно.

Моё воображение невольно рисовало за его спиной группку сжавшихся в страхе людей, а прямо перед музыкантом тенями застывших чужаков в боевых скафах. И от этой сцены меня пробирала дрожь.

— Классно играет! — разглядывая пианиста, сказала моя спутница.

— Я бы смог не хуже, — заметил я и тут же грустно вздохнул, глядя на свои перебинтованные пальцы.

— Бедненький мой! — тут же пожалела она меня. — Давай, я покормлю тебя с ложечки!

Нам как раз принесли мороженое, и я, в принципе, был не против трогательной заботы с её стороны. Я, в конце концов, заслужил возможность пожить другой жизнью, вкусить роскоши и приобщиться к прекрасному. Почему нет? Раз я выжил, значит, пора обогатить свою жизнь новыми впечатлениями! Лишь бы забыть самый кошмарный и долгий день в своей жизни.

— Скажи «ам»! — мне протянули ложечку.

— Ам!

Мороженое приятно холодило нёбо, а клубничный вкус дарил неземное блаженство.

— Спасибо, сладкая моя! — сказал я, за что меня немедленно чмокнули в щёку.

— Кушай ещё! Давай, ложечку за тебя, ложечку за меня! Ложечку за военно-космический флот!

Я балдел, наслаждаясь мороженым и женской лаской. Шаловливая ладошка моей новой подруги поглаживала под столом моё бедро, отчего я начинал не на шутку возбуждаться.

Иногда я бросал взгляды на окружающих. Снова видел выкладывавшегося на сцене музыканта, игравшего так, словно был одним целым с роялем. А ведь действительно классно играет! Не смог бы я так. Всё-таки, я не самый выдающийся музыкант. Но я уже заработал своё право на красивую жизнь. А этому малому ещё только предстоит это сделать.

Безусловно, музыка — великая вещь.

Играй, пианист. Играй, как в последний раз. Будто от этого зависит твоя жизнь. Разрушая барьеры и заполняя всю вселенную звуком гармонии. Пробуждая в каждом сердце робкий огонёк надежды. Играй, пока хватит сил.

Играй, пианист, играй…

19—22, 26 января, 2—5 февраля 2016 года

1 июня 2018 года

Замри

Мы тонем. Тонем в этой бездонной пучине. Никто не знает, когда прервётся наша агония. Никто не скажет, чем мы заслужили это. Остаётся просто смириться.

И тонуть дальше.

— Рыба! — Радостный возглас Гришки вывел Савелия из раздумий. — Не везёт тебе сегодня! — Он помахал перед собой последней костяшкой домино и многозначительно глянул на «коллекцию» соперника.

— А я и не спорю, — меланхолично буркнул Савелий, сгребая костяшки в кучу. Он не любил эту игру и садился за неё только потому, что не хотел расстраивать друга. Были бы карты — рубились бы в карты. Но и такой мелочи в доме нет. А коробка с домино случайно нашлась в куче хлама, завалявшегося в подвале. Какое-никакое, а всё ж развлечение. Хоть что-то, что способно отвлечь, пусть и ненадолго, от холодной серой действительности.

— Ещё? — предложил Гришка.

— Как хочешь.

По поблекшим от времени рваным обоям ходили дрожащие тени — словно кривая проекция реального мира, выраженная через призму чёрного уродства. Единственным источником света здесь была вонючая керосиновая лампа. На полу валялись обрывки газет, какие-то тряпки, мотки цветных проводов. В углу красовалось древнее прохудившееся кресло. Под единственным столом, за которым разместились игроки, лежал и скучал пёс. По виду овчарка, хотя кто его поймёт, породистая ли псина или нет. Не у кого спросить.

Хлопнула дверь в коридоре, и Гришка отвлёкся, пошёл встречать домашних. Савелий всегда дивился этому: как в этом беспросветном кошмаре, что мы зовём реальностью, можно было сохранить нормальную семью? Оказывается, можно.

Пёс, поведя ушами, открыл глаза, обернулся в сторону коридора, затем ткнулся хозяину в колено.

— Свои, Макс. Свои, — успокаивающе сказал ему Савелий, потрепав по шее.

Пёс грустно выдохнул и уложил голову поверх лап. Из коридора послышался низкий голос Петрухи — Гришкиного сына. Парню было лет тринадцать, а он уже вымахал так, что стал выше отца. Петруха влетел в комнату, кинул рюкзак в кресло.

— Здрасть, дядь Сав! — быстро поздоровался он и погладил Макса. Пёс стоически стерпел.

— Привет, киндер. Как в школе дела?

— Да! — пренебрежительно отмахнулся пацан. — Всё как всегда.