Меня нет - [71]

И вот здесь, вдали от дома, двенадцать отважных непобедимых бойцов вдруг столкнулись со знакомым набором звуковых команд. Эти команды сменяли друг друга с невыносимой скоростью, вызывая в подсознаниях настоящую бурю. Они одновременно призывали стоять и бежать, кричать и молчать, стремиться к высокому и смиренно отступать подальше от совершенства. По телам бойцов гуляли жар и холод, мышцы произвольно сокращались, и разум, не выдерживая нагрузки, быстро отключался, спасаясь в коконе подсознания.

Только Свэйрок сохранил способность мыслить. Он ничего не мог поделать со своим телом, однако он не утратил способности наблюдать за людьми. И постепенно, час за часом он пытался заново освоить собственное тело и найти ключ к освобождению.

Сложно сказать, сколько на самом деле прошло времени. Приборы скафа отключались один за другим. Объективы расфокусировались, так что командир мог видеть только дальние объекты. О чём-то зловеще предупреждал динамик. Но даже взяв под контроль некоторые функции своего тела, Свэйрок оставался глух и почти слеп. Ему хотелось выстрелить в землян, но он боялся попасть в своих.

Чудовищная пытка продолжалась так долго, что плоат прошёл все стадии эмоционального цикла: сперва он был удивлён, затем в нём воспылала ненависть, которая плавно расползлась до безразличия, уступившего место детскому страху перед неизвестностью будущего. Его утомлённый разум был готов к новым знаниям, которые отнюдь не спешили открыться ему, и это пугало и злило.

А затем всё внезапно прервалось. Переливчатые звуки противоречивых команд сникли под давлением нового, куда более мощного звука: грохота падающего металла. Свэйрок вдруг вернул полный контроль над телом, отчего чуть было не потерял сознание. Он успел быстро оглядеться и оценить обстановку. Его товарищи падали один за другим. В попытке понять, что с ним происходит, командир настроил связь, но тут же различил предупреждающий писк динамика: воздуха осталось меньше одного процента!

Свэйрок запаниковал. Со злобы выстрелив в людей, но промахнувшись, он помчался к спасительному резервуару десантной капсулы. Огромный лайнер опутал его лабиринтом похожих коридоров, лестниц и комнат. Объективы скафандра почти не давали обзора. Подсветка работала с перебоями, и плоат постоянно натыкался в темноте на стены и углы.

Воздух безвозвратно сгорал в лёгких, которым уже недоставало спасительной смеси. Командир чувствовал в груди жар и боль, но только опыт и воля к жизни тянули его дальше, ставя разум выше слабостей тела.

Как неудобно, что боевые скафандры не рассчитаны на длительную работу: уж больно много энергии они потребляют. А потому и резервуары воздуха делались такого размера, чтобы хватило для одной боевой операции. Жаль, воздух землян не подходил для дыхания плоатов: скорее, наоборот, он был опасен.

Гулко разносились по отсекам чужого корабля шаги толстых механических ног. Голова раскалывалась от оглушительного пульса. Из открытого хрипящего рта стекали слюни. В глазах всё расплывалось.

Когда Свэйрок увидел капсулу, он уже был готов сдаться. Но напрягая последние силы, он поспешил по длинному коридору, раз за разом прокручивая в голове всё случившееся и не понимая, где он допустил ошибку.

Если ему удастся выжить и спастись, его ждёт незавидная судьба. Либо военная партия вынесет ему смертный приговор за провал операции и потерю бойцов, либо лишит звания и выбросит в самый низ, к безликой толпе, где его личность растворится среди миллиардов неудачников. Но это всё же лучше смерти.

Шаг, второй, третий. Скафандр скрипит, замедляется, двигается через силу. Будто сам чужеродный воздух корабля препятствует его ходу. Динамик молчит — воздух кончился, но плоат не сделал выдоха: последних крох живительного газа должно хватить, чтобы дотянуть до капсулы.

Тело протестующе заныло, требуя новых порций воздуха, не понимая, что дышать больше нечем. Подсознание забунтовало, вступив в конфликт с сознанием. Но Свэйрок уже не молодой сосунок, чтобы терять рассудок в отчаянной ситуации. Он опытный вояка, и плевать он хотел на бунтующие инстинкты. Только бы дойти…

Механические пальцы коснулись знакомых изгибов броневой пластины, и в голове мелькнула мысль: «Я смог». Плоат гордо выпрямился перед капсулой, собираясь сделать последний шаг. Но так и не смог шагнуть вперёд.

Покачнулся. Неловко взмахнул конечностями и начал заваливаться на спину.

Четырнадцать боевых вылетов и двадцать два успешных захвата были перечёркнуты одним-единственным днём. Какая ирония: а ведь всего несколько часов назад он думал, что у него есть будущее.

Но жизнь решила за него.

***

Жить — хорошо! Это особенно остро понимаешь, когда оказываешься на грани гибели. Самое прекрасное, что только может быть на свете — это жизнь.

Звучит слишком пафосно? Наплевать!

Главное, что я жив, и отныне весь пройденный мною путь разделён на то, что было до, и то, что будет после. Теперь весь мир заиграл для меня особыми красками. Миллионы оттенков и вкусов сбросили маску обыденности и открылись для меня с новой стороны. Ну разве не прекрасно?

Смутно вспоминалось, как лайнер достиг цели путешествия. Как на орбите курортной планетки нас встретил земной крейсер. Как оказывали первую помощь, а затем вежливо, но настойчиво допрашивали: военных особенно интересовала реакция плоатов на музыку. А далее…