Меня нет - [67]

Впрочем, какая разница? Крейсер нам не помог. Значит, мы одни. Значит, нам не спастись. Надежды практически нет.

Вот только мы почему-то до сих пор живы.

Я не знаю, почему. Когда плоаты в своих бронированных голубых скафах ворвались в зал и принялись уничтожать людей, у меня мелькнула нелепая мысль: умирать, так с музыкой! И я заиграл. В тот момент было абсолютно наплевать, насколько дурацки всё это выглядит.

Стрельба прекратилась, и чужаки разом обернулись в мою сторону. Мне не хотелось видеть, как они будут меня убивать, так что я просто закрыл глаза. Музыка оживала и летела по залу, но она не могла заглушить тяжёлых приближающихся шагов. Однако, к моему удивлению, я до сих пор жив. И продолжаю играть. За моей спиной прячутся перепуганные пассажиры, чудом уцелевшие во время атаки. А плоаты просто стоят полукругом, наведя на меня устрашающего вида оружие, смонтированное в их массивные скафандры.

Похоже, музыка производит на них гипнотический эффект. Они вовсе не оцепенели, и когда кто-нибудь из пассажиров пытался осторожно отодвинуться от толпы, несколько пришельцев поворачивались в его сторону, одним только этим движением возвращая человека на место. И всё-таки творится что-то необъяснимое.

Перебив экипаж, в зал подтянулись остальные бойцы из группы захвата. Насколько знаю, плоаты имеют мало общего с людьми, хотя в чём-то и похожи на нас. Маленькие, слабые, покрытые матово-красной кожей, с морщинистыми лицами и обвислыми щеками, они обладали высоким интеллектом и сложной, казавшейся людям искажённой моралью. Сейчас, правда, я не имел возможности видеть их напрямую. Тела пришельцев были спрятаны внутри массивных двухметровых скафандров, покрытых чешуйками брони. Каждая чешуйка имела синюю сердцевину и заметно светлела ближе к кромке. Скафандры представляли собой выпуклые капсулы с механическими ногами и руками. В каждой капсуле имелось по несколько небольших круглых окошек из тёмного стекла, и в голову невольно приходило сравнение с костюмами древних аквалангистов.

Сравнение забавное, но мне, конечно, не до смеха. Пришельцы весьма наглядно продемонстрировали свои боевые способности, и злить их очень не хотелось. Хоть их скафы и выглядели неповоротливыми и медлительными, но это впечатление являлось обманчивым.

Музыка обволакивала и убаюкивала пришельцев. Она им нравилась. Она отвлекала их от реальности и возносила к инопланетным духовным высям. Я даже не задумывался над тем, что конкретно играю. Руки сами знают, что им делать. Мне же остаётся только смотреть и наблюдать. И ждать в надежде, что крейсер сопровождения всё ещё цел и сможет прийти на помощь.

Вот так мы молчаливо переглядывались — скромный пианист и дюжина представителей чужой жизни.

Час, второй, третий. Волосы слиплись на лбу, и пот по-прежнему стекает по вискам. Взмокла спина. Онемели плечи. Круглое сидение нагрелось и вызывает трудно преодолимое желание встать. Я понятия не имею, что будет, если музыка прервётся. Концерт без антрактов. Бесконечный концерт. Я не вижу лиц своих слушателей: ни тех, кто прячется в скафандрах, ни тех, кто боязливо сидит позади меня на полу. По-своему это даже раздражает, но с другой стороны, меня ничто не отвлекает от игры.

Сложно представить, что будет, если в музыку вклинится новый звук. Например, звук голоса. Остальные, похоже, тоже об этом думали, но мало-помалу за моей спиной стали возникать шепотки. Немного осмелев, я, не оборачиваясь, спросил:

— Кто-нибудь может меня подменить?

Шепотки разом смолкли. Я спиной почувствовал возникшее напряжение, поздно осознав, что задал свой вопрос слишком громко. Но мои инопланетные слушатели никак на это не отреагировали, и, заметив это, люди вновь начали перешёптываться.

Я повторил свой вопрос на французском, английском и немецком, но ответа так и не дождался. Похоже, среди всей этой разношёрстной публики нет никого, кто хоть что-то понимал бы в музыке. Богатые, пресытившиеся, страждущие новых удовольствий пассажиры, никогда в жизни не работавшие и мечтавшие только о том, как поотвязней отдохнуть на космическом курорте. Попросту говоря, сейчас они все для меня — бесполезный мусор.

Видать, не было у них такой мамы, как у меня, которая много лет назад за руку оттащила меня в музыкальную школу.

— Поль, — убеждённо говорила она мне, — музыка сделает из тебя человека.

Она наполовину француженка. Любит коверкать моё имя, хотя мне куда ближе и роднее простое Паша.

Уж не знаю, сделала ли из меня музыка человека, но то, что в данную минуту она позволяет мне оставаться живым, это факт.

А мне ведь всего двадцать девять, мне ещё рано умирать.

Примерно через час я снова обратился к народу.

— Воды. Кто-нибудь принесите мне воды.

К тому времени мои пальцы уже онемели, а поясницу раздирала жуткая боль. И понимая, что сейчас я спасаю не только собственную жизнь, но и жизни окружающих, меня посетила мысль, что я имею право хоть на какое-то сочувствие.

Но помогать мне по-прежнему никто не спешил.

— Если никто не принесёт мне воды, я перестану играть, — пригрозил я, надеясь получить хоть какую-то реакцию от этих богатых засранцев.