Менуэт святого Витта, Властелин пустоты - [27]

— Очень возможно. Но я думаю, что этого не было.

— Это почему?

— Мне так кажется. Угадал?

— Ну угадал… Случайно, конечно. Или по моему тону?

— По тону.

— Усек. Тогда замолкаю.

— Давно пора.

Глава 16

Для Джекоба тьма и свет сменялись беспорядочно. Чаще была тьма. Свет появлялся неожиданно и всегда резко бил в глаза. Его тело начинало шевелиться в неподатливом коконе, а рот издавать бессмысленные звуки. Прошло много, очень много сменяющихся циклов света и тьмы, прежде чем он научился предсказывать их последовательность и даже угадывать, как долго они продлятся. Он редко ошибался.

Свет всегда означал появление великанов. Чаще великан приходил один, иногда их являлось несколько. Джекоб знал, когда его будут кормить, а когда нет. Добрая великанша подносила к его рту податливый колпачок, из которого текла сладкая белая кашица, он мусолил мякоть деснами, сосал, глотал, пил. Случалось, пище предшествовала смена кокона. Это вызывало раздражение, и он протестовал.

Его мир был велик, но имел вполне конкретные очертания. Сверху находился источник света в виде цветных квадратов, послушных приказам великанов. Эта граница проходила сравнительно близко — всего в двух ростах самого крупного из великанов и не более чем в шести ростах самого Джекоба. Он понял это давным-давно, еще тогда, когда учился считать, рассматривая свои пальцы. Он подсчитал также количество квадратов того или иного цвета на верхней границе мира. Ее он видел чаще других, потому что почти всегда лежал на спине, лицом вверх. Нижняя граница его не интересовала вовсе.

Владения Джекоба были лишь малой частью его вселенной. Когда кокон бывал неплотен, Джекобу удавалось выбраться из него и обойти их от края до края. Правда, это всегда требовало много сил: владения были обширны и назывались словом «кровать». На такой кровати вполне мог бы спать великан.

Сколько Джекоб себя помнил, он понимал язык великанов. Так он услышал, что существуют и другие миры, называемые «каютами», «блоками», «палубами» и скоро постиг существование Большого мира, вместилища множества малых, одни из которых были похожи на его мир, а другие нет. Память сохранила воспоминание об одном из таких внутренних миров, который был светлым, просторным и назывался «медотсек». Труднее оказалось принять ограниченность Большого мира — Джекоб помнил потрясение, испытанное им, когда узнал о существовании еще одного, пожалуй, самого огромного, Внешнего мира, наделенного особыми и таинственными свойствами. Из разговора великанов он понял, что уже однажды побывал в нем, но это произошло, когда ему было всего три месяца от роду, и Джекоб, конечно, ничего не помнил. В конце концов он смирился с существованием Внешнего мира, приняв его как должное. Почему бы нет? Мать он совсем не помнил, но знал о ее существовании в прошлом.

Был ли у него отец? Вероятно, был. Это роднило его с великанами: у каждого из них когда-то были мать и отец. Кроме Главного великана. У того был только отец.

Иногда светлый период в жизни Джекоба продолжался дольше обычного: добрая великанша разговаривала с ним. Она огорчалась, когда Джекоб ее не понимал. На самом деле не понимала его она. Одним из самых сильных потрясений в жизни Джекоба было открытие, что великаны могут общаться друг с другом только при помощи звуков, издаваемых ртом. Следовательно, он был не таким, как они. У доброй великанши, наверно, была плохая память. Говорить вразумительно и подолгу она могла лишь в том случае, если в этот момент смотрела в раскрытую кипу скрепленных по краю белых листов, испещренных рядами знаков весьма убогого количественного набора. Эти листы назывались «книгой». Чтение книг, на взгляд Джекоба, было довольно бессмысленным занятием, но иногда в них попадались интересные картинки.

Когда Маргарет читала про себя, он понимал ее не хуже, только быстрее уставал. С дискомфортом он боролся так же, как и сорок лет назад, — жалобным плачем.

Его успокаивали.

Потом наступал период тьмы. Добрая великанша уходила.

Иногда появлялись маленькие великанчики. Их было четверо: двое мальчиков и две девочки. Они были небольшие, особенно Юта, которая не умела правильно произносить звуки. Лучше других ее понимал Джекоб, и он знал это. Мешали слова. Из-за них понимание было неполным. Слова искажали смысл.

Джекоб пускал пузыри и слушал. Он стремился уловить все. Случалось, за словами не оказывалось образа. Это было — непонимание. Непонимания он не любил. Случалось и так, что слова не соответствовали образу. Это была ложь.

Большая великанша — не та, не добрая, а другая, поменьше, бледная — тоже приходила, но она побаивалась Джекоба. Бледная великанша не умела с ним обращаться, хотя в этом не было ничего сложного. Ее интересовал лишь Большой мир и то, чего она о нем не знала, но пыталась понять, подолгу читая книги и рассматривая огромные, покрытые линиями листы, разложенные на полу. Большой мир был болен. Джекоб знал, что такое болезнь.

Неожиданно для себя он понял, что ему многое известно о Большом мире. Это было открытие! Иногда ему очень хотелось помочь великанам. Но они не понимали его, как он ни старался. Они даже не пытались понять. И он разражался ревом.