Менты, понты и «Скорая помощь». Медицинские рассказы священника-реаниматолога - [11]
Почти три часа.
Выхожу к дедушке.
– Состояние крайне тяжелое. Практически терминальное. Сами видите: что можем – делаем. Сейчас попробуем отвезти в больницу, но предупреждаю – шансы минимальные.
– Да. Я все понимаю. Но… надеюсь.
«Валентиныч, похоже, кранты!» – голос Лехи отрывает от разговора.
– Что, остановка?
– Нет, комплексы «расползаются».
Да, это совсем беда. Сердце изношено, там просто нечему сокращаться. Вроде, и реакция на стимул есть, но уже вялая.
– Адреналин!
– Сергей Валентинович, адреналин заканчивается. Две ампулы осталось.
Это Света. Начинаю звонить в диспетчерскую – пришлите бригаду с адреналином! Отвечают, что все бригады на вызовах. Звоню своему диспетчеру – обещает что-то придумать. «Господи, помилуй!» 40 раз.
Кстати, кислород в маленьких баллонах тоже заканчивается.
– Ребят. Выносим на щите. Макс, Света – забирайте максимальное количество ненужного барахла. Света, ты остаешься внизу с каталкой, а Макс со щитом – наверх. И их водителя бери.
Еще раз объясняю дедушке весь расклад. Плачет. Ребята отодвигают двуспальную кровать, аккуратно подсовывают щит под больную. 160 кг+ аппаратура. Нас шестеро. На мониторе – сердце «ползет». С трудом поднимаем. Дедушка подходит и целует любимую.
О, чудо! Из остекленевшего глаза выкатывается слеза.
Аккуратно спускаем вниз. А вот и коллеги с адреналином подоспели. Колем еще, засовываем в машину, подключаем приборы…
– Макс, гони!
В Первую Градскую мы приехали все за те же сакральные пять минут. Быстрее не получится – на Ленинском разделительный газон. Но в шоковую палату мы въехали с живой пациенткой. Девушки-кардиологи смотрели с испугом, но зав. кардиореанимацией только пожал руку.
Нет, больная не выжила. Она умерла в течение полутора часов, из которых полчаса – это были реанимационные мероприятия после последней зафиксированной активности. Коллеги тоже постарались сделать все, но не все в наших силах. Но я знаю, ради чего все это было. Ради того прощального поцелуя и той прощальной слезы[9].
Рассказ 10. Вспоминая дифтерию
Обычно мои воспоминания имеют хороший конец. Или хотя бы условно хороший – даже если больной умер, то это случилось когда-то потом, за рамками моего рассказа. Но в этой истории все кончилось плохо.
Итак, я работал тогда в 1 инфекционной больнице на эпидемии дифтерии. Был конец лета 1993 года. Наша больница была одной из двух, куда поступали пациенты с дифтерией, и единственной, куда поступали дети с этой патологией. Раньше детей везли еще в 7 детскую (Тушинскую), но в это время – только к нам.
Дифтерия – болезнь очень коварная. Умереть там можно в любой период, но особенно опасна первая неделя. Сначала можно задохнуться, потом истечь кровью, а с 4–5 дня начинается так называемый дифтерийный миокардит. Точнее, миокардиодистрофия. Поражаются клетки сердца. Иногда весь миокард, а иногда – преимущественно проводящая система. В этом последнем случае пациента может спасти только установка временного кардиостимулятора.
В тот день я дежурил с заведующим. Вечером раздался телефонный звонок. Заведующий взял трубку, и я услышал обрывки разговора: «Нет… не имею права… звоните завтра заместителю главврача».
– Что там?
– Из города N звонили (он назвал город в восточной части Московской области). Там девочка с токсической дифтерией. Просят взять. А как я возьму? Пусть начальству звонят!
Проблема забрать больного с областной пропиской из области в Москву существует и сейчас – Москва и область – разные субъекты Федерации. А тогда она была практически непреодолимой. И если бы наш Арчи (так за глаза называли заведующего в отделении) дал добро на перевод, то получил бы от главврача по ушам.
У меня было свойство после суток болтаться в отделении и его окрестностях, распивая спиртные напитки со своими медсестрами, тоже не желавшими расстаться с отделением. Поэтому на следующий день я тоже слышал про эту девочку. Теперь там отказывали зам. по детству и главный врач, ссылаясь на приказ Департамента.
Сутки я честно проспал дома, а в субботу вышел на работу. Сменщица сообщила, что постоянно звонят по поводу какой-то областной девочки с дифтерией, но главный принимать ее категорически запретил. Дежурили мы вдвоем с молодым доктором Олегом.
Зазвонил телефон. Я взял трубку.
– Здравствуйте! Вас беспокоит профессор Т-кий из МОНИКИ… Понимаете, тут в городе N лежит с дифтерийным миокардитом пятилетняя девочка… там не могут помочь… может быть, вы сможете…
Я оказался в совершенно идиотской ситуации. Главный категорически запретил эту девочку принимать. При этом я прекрасно понимал, что в городе N у нее шансов практически нет.
– Коллега, по поводу этой девочки уже звонили много раз. Главврач отказал. Единственное, чем я могу помочь, – это если за мной приедут и отвезут проконсультировать ребенка на месте. Может, что-то и сделаем.
Профессор согласился. Я сообщил Олегу, что должен отъехать на консультацию. Конечно, если бы был кто-то из врачей, которые давно тут работали, мне бы вряд ли удалось уйти с рабочего места для такой авантюры. Но Олег был молод…
Через 15 минут у дверей реанимации затормозил белый «Мерседес». В нем сидели молодой мужчина и девушка, очень дорого и стильно одетые. Обеспокоенные, но не напуганные. Я подумал – как хорошо держатся родители. Но это были не родители.
