Ментор чёрного паука - [6]

Сегодня – Ночь Красной Луны.

Ночь, с которой заканчивается ласковое лето и начинается долгая осень.

Отец рассказывал: старики верили, будто эта ночь особенная, мистическая и опасная. Раньше в такие ночи люди запирались у себя дома, закрывали ставнями окна, чтобы кровавый свет не вторгался в их жизни. Но со временем находилось всё больше смельчаков и романтиков, которые осмеливались выйти, и, в конце концов, стало ясно: Ночь Красной Луны ничем не отличается от других ночей, белолунных или тёмных.

Ничем, кроме одного: пятнадцать лет назад в такую ночь были убиты наши правители, последние из великой Иверийской династии – Мирасполь и Лауна. Это был конец эпохи славных королей и королев, превративших маленький Квертинд в настоящее госудраство, могущественное и процветающее.

Иверийцы были всесильными магами, их жизнь была наполнена волшебством и чудесами. В ту ночь, когда их убили, я была ещё совсем малышкой, распугивающей своими криками рыбу и окрестных животных. Отцу со мной приходилось нелегко...

Я передёрнула плечами от неприятных мыслей. Моего отца, как и знаменитых правителей прошлого, уже не существовало на этом свете.

Красная Луна продолжала опускаться всё ниже и ниже, и теперь своим краем почти касалась верхушек деревьев на горизонте. Повинуясь древним традициям, отец обычно запирал меня дома в эту ночь. В то время как все выходили из своих жилищ, зажигали свечи, отдавая дань памяти мёртвым королям, и шествовали по улицам городов и сёл, маленькая обиженная я лежала в постели, пытаясь сквозь закрытые ставни уловить мягкий, необычный свет. Но отец был непреклонен. Молчаливый и застенчивый Кем Горст не любил пышных торжеств и народных гуляний. Он так и прожил всю жизнь в нашем маленьком домике на берегу горного озера под названием Фарелби.

«Люди, Юна, – любил говорить отец, – могут сделать из нас монстров. Они меняют наши решения, наши взгляды и наши мнения. Иногда бывает сложно противостоять их влиянию. И ты неизменно столкнёшься со страшным выбором – между добром и злом, предательством и верностью или даже жизнью и смертью. Но, какой бы выбор ни стоял перед тобой, всегда береги в себе человечность. Она – величайшая из всех магий».

Отец часто рассуждал о людях, которые под влиянием страсти отказывались от своих идей и принципов. Они переставали быть самими собой, совершали чудовищные поступки и падали прямо в бездну Толмунда. Иногда – буквально, то есть умирали и попадали в пекло.

Свою мать я никогда не знала. Отец говорил только, что она была таххарийкой и что он её безумно любил. От неё мне не досталось ни смуглой кожи, ни тёмных вьющихся волос, ни раскосых глаз, свойственных всем выходцам из Таххарии-Хан. Конечно, мне хотелось узнать о ней больше, но разговоры о матери были в нашей семье под запретом.

Да и беседы мы вели редко, больше предпочитая труд на свежем воздухе. Отец научил меня стрелять из лука и охотиться на кроликов и уток. А на нашем обожаемом озере мы выстроили целую рыболовную империю: сплели ловушки из ивового луба и установили их в излюбленных рыбой местах. Каждое утро я навещала их, доставала форель, гольцов, тритонов и желтопузиков, чистила и вновь заправляла ловушки приманкой. А потом садилась в дилижанс, который ходил мимо нашего дома, и отвозила улов в городок, тоже носящий имя Фарелби. Крохотное поселение среди таких же крохотных гор, которые и горами-то назвать нельзя. Хребет Галиофских утёсов заканчивался на Фарелби, поэтому местность здесь была, скорее, холмистая. До Большого Квертиндского тракта – главной торговой дороги королевства – было несколько миль пути, а знаменитые шахты располагались севернее, там, где горные пики доставали до самых облаков. Так что наш маленький городишко не привлекал ни путешественников, ни торговцев, ни даже преступников.

Свою озёрную добычу я сдавала торговцам на городском рынке. Платили они хорошо, и нам хватало на жизнь. Там же я покупала всю необходимую утварь и одежду.

В отличие от отца, я не видела в людях ничего опасного и пугающего. Иногда задерживалась на городских праздниках и с удовольствием общалась с жителями. Большинство из них были добрыми и приветливыми, часто угощали меня сладостями и называли «маленькая Юна».

С одним я даже сдружилась. С Лонимом Рилексом – озорным и бойким мальчуганом, вечным затейником приключений. Он тоже рос без матери, и это нас объединило. Отец поначалу ворчал, но быстро махнул рукой и только посмеивался в пушистые усы каждый раз, когда мы влипали в неприятности.

А в неприятности мы влипали часто. Наша с Лонимом маленькая банда славилась в Фарелби хулиганскими выходками. Мы были просто напастью для жителей маленького городка: пугали ночных прохожих, бегая в простынях, обливали водой молоденьких девиц и с дикими криками гоняли гусей вдоль единственной улицы. В те времена нас невозможно было разлучить, и если бы кто-то сказал нам, что однажды это изменится, мы бы закидали его грязью из непросыхающей рыночной лужи. Но время нещадно шло вперёд, заставляя наши тела расти и изменяться. И, хоть в душе мы всё ещё оставались детьми, неизбежное взросление пришло незаметно, как на Галиофские утёсы приходит осень.