Ментальный план - [19]

            Набожность без интеллекта, примером которой с одной стороны могут быть неграмотный крестьянин-католик, а с другой — искренний и преданный "солдат" Армии Спасения, даёт по всей видимости результаты очень сходные с уже описанными, поскольку такие люди тоже оказываются поглощены созерцанием своих представлений о Христе или Божьей Матери. Так, один ирландский крестьянин, погружённый в глубочайшее благоговение перед Девой Марией, представлял себе её стоящей на полумесяце, как на картине Тициана "Успение", но простирающей к нему руки и обращающейся с речью. Один средневековый монах в экстазе созерцал Христа на кресте, и такова была сила страсти его любви и жалости, что видя его кровавые раны, он силой воображения причинял себе такие же стигматы на ментальном теле.

            Другой, похоже, совершенно забыв печальную историю распятия, не представлял своего Христа иначе, как сидящим на престоле славы, с волнующимся у ног кристальным морем и окружённым огромной толпой поклонников, среди которых находился и он сам с женой и семейством. Несмотря на всю глубину своей любви к семье, восхищение Христом занимало первое место в его мыслях. Однако его представление о Боге было столь материально, что он его себе воображал постоянно меняющимся, как в калейдоскопе, и принимавшего то форму человека, то агнца с хоругвью, изображение которого часто встречается на церковных окнах.

            Одна испанская монахиня, умершая девятнадцати или двадцати лет, представляла для изучения больше интереса: переносясь в своей небесной жизни в эпоху земной жизни Христа, она видела себя сопровождающей его во всех событиях, описанных Евангелием, и заботящейся о Божьей Матери после распятия. В картинах, которые она себе представляла, костюмы и виды Палестины были неверны, так как Спаситель и его ученики в её воображении были одеты, как испанские крестьяне, холмы окрестностей Иерусалима были высокими горами, покрытыми виноградниками, а оливковые деревья были поросшими серым мхом, как это бывает в Испании. Это вполне естественно. Наконец, она видела себя принимающей мученичество за свою веру и восходящей затем на небо — но лишь для того, чтобы снова и снова пережить эту жизнь, в которой она находила столько поводов для восторга.

            Наш ряд зарисовок жизни этого подплана можно завершить причудливым и милым примером небесной жизни ребёнка. Он умер в возрасте семи лет, и воспроизводил в небесном мире все религиозные рассказы, переданные ему ирландской няней на земле; особенно он любил мысленно играть с ребёнком Иисусом и помогать ему делать из глины воробьёв, которых божественное дитя, согласно легенде, одушевляло и заставляло летать.

            Известно, что неразумная и слепая вера, о которой мы сейчас говорим, никогда не возносит тех, кто ей предаётся, на значительные духовные высоты, но следует помнить, что во всех случаях они бывают совершенно счастливы и полностью удовлетворены, так как всегда получают самое высшее из того, что только способны оценить. Не обходится это и без весьма благотворного влияния на их будущее продвижение — хотя никакое количество подобной преданности не разовьёт интеллект, всё же она даёт способность к ещё более высокой форме религиозных чувств и в большинстве случаев также ведёт к чистоте жизни. Потому человек, живущий такой жизнью и получающий такие небеса, хотя и вряд ли будет быстро продвигаться по пути духовного развития, но по крайней мере, будет предохранён от многих опасностей, потому что весьма невероятно, чтобы в своей следующей жизни он впал в какие-либо грубые грехи и покинул свои благочестивые стремления для жизни скупца, честолюбца или развратника. Тем не менее, изучение этого подплана ясно подчёркивает необходимость следовать совету св. Петра: "покажите в вере вашей добродетель, а в добродетели рассудительность". Поскольку вера в своей простой форме приводит к столь странным результатам, то интересно было бы проследить за эффектом ещё более простого материализма, который ещё недавно был столь прискорбно распространён в Европе. Е. П.

            Блаватская в "Ключе к теософии" говорит, что материалист не сознателен в мире небесном, потому что будучи на земле он не признавал существования загробной жизни. Однако вероятно, что наша великая основательница Теософического Общества придавала слову "материализм" значительно более узкий смысл, чем обыкновенно, так как в той же книге она утверждает, что после смерти для материалистов совершенно не может быть вообще никакой сознательной жизни, тогда для тех, чья ночная работа проходит на астральном плане, общеизвестно, что там можно встретить множество лиц, называемых обыкновенно материалистами, и что они оказываются вовсе не бессознательными.

            Например, один известный материалист, близкий знакомый одного из членов нашего Общества, был недавно им встречен на самом высшем астральном подплане, где он, окружённый книгами, продолжал свои занятия, почти так же, как он это делал на земле. Спрошенный своим другом, он охотно признал, что все его прежние теории, благодаря непреодолимой логике фактов, им оставлены, но что его агностические наклонности ещё достаточно сильны, чтобы не дать ему признать существование ещё более высокого ментального плана, о котором рассказывал ему друг. В характере этого человека, несомненно, было много такого, что могло бы найти своё полное выражение лишь на ментальном плане, и поскольку его полное неверие в загробную жизнь не помешало ему получить астральный опыт, нет основания предполагать, что оно пресекло бы должное действие в нём более высоких сил в последующем небесном мире.