Менталист. Аннигиляция - [27]

Тем временем Айн уже привязывал бессознательное тело к стулу. После этого он приведёт вырубленного Эддарта в сознание и приступит.

— Я думал мы поняли друг друга. — прищуриваюсь. — Или все эти люди, что умерли сегодня, не натолкнули тебя на мысль, что я бл. ть серьёзен, как никогда!

Покровский молча пошёл на выход.

— Мне стоит говорить тебя о молчании?

— Нет.

Вот и славно.

Местные аристократы забронзовели. Но увы, я был аристократом, когда многих из них даже не было в этом мире, моём мире. Брюзжу, как старый пень, что происходит?

Мысли возвращаются к отпущенной служанке, не расскажет ли она кому-то о нападении? С другой стороны, что это изменит. Суори жив, семьи в доме нет, да и не осмелится она что-то рассказать.

Крики Эддарта тонут в стенах его же дома. Ночь близится к рассвету, Суори пытается что-то сказать, но ещё три раза кричит, три ногтя вырванные из его ног.

А он держится, по лбу струятся капли пота, зубы скрипят, но смотрит решительно.

— Убей меня.

— Зачем? Ты мне нужен, какой прок от мёртвого Суори. Только мне спокойнее, не более. Я готов пожертвовать своим покоем.

— Я ничего не скажу! — выплёвывает он кровавый сгусток, видимо прикусил губу или язык.

— Ты решил, что это конец? Только потому, что ногти на ногах закончились? Айн!

Айн приступает к рукам, крики снова заполняют коридоры особняка.

Эддарт решает говорить. когда кровоточат шесть пальцев. Прогресс явно есть, мы ломаем его.

— Совет тебя подери… — шипит Эддарт, раздавлен и сломлен.

— Совет… Интересно, как-то раз они пытались.

Эддарт качается на волнах пульсирующей боли, его разум не воспринял моей последней фразы. Сведения получены, разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Кто ты такой? — в дверях стоит Лена.

— Пожалуйста.

— Что?

— Прости, я думал ты так говоришь спасибо за то, что спасена.

Девушка поджимает губы, прохожу мимо.

— Айн, вынеси мусор. Ты будешь отвечать за него, приглядывай, чтобы он вёл себя правильно.

Страж легко цепляет тушу еле дышащего Суори и тащит в отдельную комнату.

На улице взошло солнце. К особняку приехали пара белых грузовичков с рабочими. Из первого вылез благообразный старичок лет семидесяти. Живчик, бородатый и жилистый.

Одет в потрёпанный костюм тройку песчаного цвета и шляпу с потёртыми краями. На переплетённых венами запястьях звенят разнообразные браслеты, какие-то из бусин, какие-то их цепей.

Он закурил, ноздрей коснулся запах вишни.

— Что, молодчик, наломал дров? — прищурился он.

Браслеты как-то интересно звенят, в их звоне я чувствую силу. Словно меня обнюхивает здоровенный пёс.

— Наломал. — соглашаюсь.

— Ничего, всякое бывает, щас мы быстро приберём тута всё. Вот после корпоративов, это да, убирать не переубирать. Ты ток представь, что находится, штуки диковинные да изуверские.

— Добро, старик. — улыбаюсь его простоватому говору и мы бьём по рукам.

— Зови меня Михаил.

— Хорошо, меня можете звать Алексом.

— Не к чему это выканье, чай не зубастые в лесу сидим. А точно Алексей то ты?

— А что, что-то не так? — мне и правда интересно.

— Не похож ты на Алексея, дружок. — старик лукаво прищуривается и заходит в дом.

Следом за Михаилом, заходят и его помощники.

Каждый в комбезе, как ни странно белом. Несут пылесосы, инструменты, человек шесть-семь, за ними шагает девушка затянутая в комбез, тащит рулон с полиэтиленовой плёнкой. На плече коса, сама рыжая и не высокая, на лице веснушки, ну огонь девчонка, ничего не скажешь. Она весело подмигивает мне, отвечаю тем же. Точно, я же стою по пояс голый.

Кто-то отвешивает оплеуху. Знакомый голос полон яда.

— Только отвернись, а он уже на баб заглядывается. Но на эту не засматривайся, дорого обойдётся.

— Дороже тебя? — поворачиваюсь к Насте, хватая её за тонкую талию.

— Дороже. — серьёзно говорит она. — Внучка Гремучника это, а он её в обиду не даст.

— Что за Гремучник? — в голову закрадываются подозрения.

— Оккультист, заведует уборкой. Зовут Михаил Григорьевич.

— Знакомы. — киваю.

— Когда успел?

— Да, секундой раньше.

— Просто будь с ним осторожнее.

— Такой опасный?

— Не знаю. — Настя ёжится. — Но порою, мне кажется, что он старше меня.

— Понял, буду аккуратнее. — я поцеловал Настю.

Настя ушла, оставляя меня одного.

Из особняка стали появлятся парни в комбезах, они таскали завёрнутые целофан тела.

— Ну и горазд ты. — сзади незаметно подкрались.

Михаил Григорьевич, ходит тихо. Гремучник значит? Интересно, вот зачем кольца.

Старик снова дымил, тот же запах, вишня. Молча развожу руками, мне нечего ему сказать.

— Порадовал старика. — довольно усмехнулся он и пошёл прочь.

Странный тип, пожалуй Настя права.

В доме меня встретил Айн, молча проводив в комнату, где охранял Эддарта.

— Как? — только один вопрос.

Айн молча показал на скрытый клинок в изголовье кровати.

Перед нами лежал мёртвый Эддарт. Планы рухнули не успев набрать высоту. Больно, но вполне терпимо.

— Зачем он это сделал? — только и смог прошептать я.

— В коридоре он вёл себя не как обычно. Потом стал плакать, когда мы проходили мимо трупов.

— Не может быть!

Выбегаю на улицу, останавливаю отъезжающий фургон. Сеть быстро показывает мне фото младшего сына Эддарта.

Вскрываю плёнку одну за одной, пока не нахожу знакомое лицо. Вот срань! Семья Эддарта была тут, младший сын, брат Рени, мать. Демоново отродье, служанка! Точно, откуда у служанки малыш? Не иначе это ребёнок Эддарта. Ищу в сети, всё верно, аристократическая семья завела малыша.