Мент, меч и муж - [43]

Бельмастый тянет за руку перепуганную, визжащую девицу. Даже не так: «девку». По всем статьям обслуживающий персонал: дебелая, грудь вываливается из тесного корсета, штукатурки на роже – в три слоя.

– Пусти-и-и, урод!

Хлесь! Пощечина дается без злости, но со знанием дела. После такой обычно затыкаются, и эта видавшая виды красотка – не исключение. Она обиженно сопит, хлюпает носом, но орать прекращает.

– Вот…

Роннен берет в ладонь простенькое украшение – серебряное колечко на витом шнурке. Кажется, по кольцу идет гравировка, но мне отсюда не разглядеть. Блин, ну спрашивала же, пропало ли что-нибудь у покойника!

– Где взяла? – Девица тупо хлопает глазами; бельмастый как следует ее встряхивает.

– Подарили, господин хороший, как есть подарили. Приезжал тут один, ласковый, подарил, гад… А ежели это ваше, так мы со всем удовольствием!

Брезгливость на лице Роннена написана аршинными буквами. Но мне лично интересно другое:

– А как он выглядел-то, «ласковый» твой?

– Да как гад; ну, как гад же! Росточку низенького, сам такой плюгавенький, а гонору, что у петуха боевитого, да куды ж ему! Но ласковый, того не отнять. И это… крупный у него, у коротышек оно часто случается!

М-да. Особая примета, нечего сказать.

– Невысокий, говорите. Ясно. И куда ж коротышка потом девался?

– Уехал он, как есть уехал! Вот на коня своего сел…

– Врешь, шалава! – бельмастый от избытка чувств тряхнул девицу еще раз. – Никто, значь, из трактиру не уезжал. Мы б, значь, увидали.

– А я говорю – как есть уехал! Проглядел одним глазочком-то!

– Врешь!

– Довольно. – Роннен произнес это тихо, но утихли оба. – Куда дели тело? Говори!

– Да как есть… – Девица поглядела на очень спокойного лорда Крима, икнула и продолжила: – Как есть не знаю! Только вот возились подле уборной, как есть возились! Может, там?

– Может, и там… Хамек, возьми пару местных, пусть покопаются!

Вислоносый ухмыльнулся, показав свежую дырку на месте зуба, напялил чужие сапоги, довольно крякнул и отправился куда-то в глубь трактира. Вскоре там раздались крики и бессвязные мольбы. Хамек вернулся, волоча за ухо грязного мальчишку с подбитым глазом.

– Говорит, знает, где зарыли.

– Ну, знаю, – пацан шумно шмыгнул носом, утерся полуистлевшим рукавом рубахи не по росту, – его в сортире не топили, прикопали рядышком. Из сортира вонять будет, постояльцы заругаются, да и трактирщикова жена не одобрит…

– Молодец трактирщикова жена, – кивнул Роннен. – Сходите, поглядите, там ли.

Пацан не соврал. Коротышку нашли во дворе, возле пресловутых удобств. «Прикопали» его основательно, метра на два, но Хамек обладал удивительным талантом мобилизовывать работоспособное местное население. И условно работоспособное – тоже. Вскоре труп пованивал на свежем воздухе, а трактирщика трясли за грудки, пытаясь выяснить, кто же так приголубил покойничка. Выходило, что уехавшие люди Маркинуса Уртама.

– Туда собаке и дорога, – сплюнув, сообщил Джуран – парень с ясным, открытым лицом и веселыми глазами. Шулера и мошенники из людей с подобными физиономиями получаются просто отменные. Естественно, он торчал в трактире, пока бельмастый с племянником стерегли дорогу. Довериться такому молодцу легче легкого, видно же – свой человек!

Нен-Квек хмуро оскалился.

– Йему д’рога, а Т’льв’сса кто убьил? Нье уззнайем…

– А что, неясно? – пожал плечами Джуран. – Он и убил, с подельничками. Ограбил, а затем сюда побежал – докладываться.

– Зачем убивать было? – вздохнул Роннен.

Я влезла в разговор:

– Возможно, решил, что его люди прикончили самого лорда Крима, хотел получить награду?

– Убивал не он, – упрямо покачал головой мой работодатель. – Я его допрашивал. Да и не мог он – сама говорила, мол, Тельвиса высокий человек рубанул.

– Говорила. Но те парни, которые с ним были, достаточного роста.

– Ладно, – подвел итог Роннен. – Сейчас гадать без толку. Берем телегу, припасы – и с рассветом убираемся отсюда.

– С пленными что делать? – прищурился Хамек.

Лорд Крим неопределенно махнул рукой в сторону леса. Впрочем, дружинники прекрасно его поняли. Хамек, Джуран и бельмастый отправились исполнять распоряжение.

А я опять промолчала. Да и что тут можно было сказать? Женевские конвенции все-таки не для местных писаны.

Дальнейшее путешествие запомнилось плохо. Скрип телеги смешался в моем сознании с резкими щелчками кнутов, мир качался, бока лошади следовало сжимать ногами, а поводья – руками. На привалах я поначалу валилась без сил, хорошо хоть миску держать могла без посторонней помощи. Немного отдыхала – и плелась чистить лошадь.

Седло все еще собиралось под присмотром – детали путались и пытались поменяться местами. Но проклятая животина уже усвоила, что на ней сидит редкостная гадина, которая не дает баловать. В конце концов, механизм управления у кобылы ненамного сложнее, чем у автомобиля, а на водительские права я сдала с первого раза!

Через несколько дней меня впервые припрягли собирать хворост. Пошла без звука, хотя очень хотелось материться. Кто-то, помнится, хотел стать для здешних «своим парнем»? Так вперед, дорогая! Еще десять тысяч ведер – и золотой ключик от суровых мужских сердец у тебя в кармане!