Мент, меч и муж - [23]

Теоретически можно. На практике такие ходы заделываются сразу, как только их кто-либо обнаружит и сообщит по инстанциям. Собственно, дырку, в которую меня выбросил Айсуо, уже заварили. Или заклеили. Или что они там делают с дырками, эти представители местной аристократии…

Человек, угостивший сына конфетой, нашел, выходит, новый канал перемещений.

Понятно, почему волнуется Роннен Крим, двоюродный племянник Великого Патрона. Мы с ним много разговаривали о культуре и науке нашего мира. Провезти сюда особо ядреную бомбу, рвануть, не предупредив местных магов, – и вуаля, неизменно превосходный результат…

– Итак, мятеж в Замирье. Что-то еще?

– Политика, – скривился дражайший супруг. – Патрон Межевого Пояса умирает. Ну, год ему остался, может, два. Естественно, плетутся интриги. Но я выбыл из этой драчки так давно, что не все аналитики включат меня в расчеты.

Да уж. И выбыл ты, любимый, не только из-за опалы, но и вследствие неравного брака. Маленький Риан не может надеяться на положенное несовершеннолетним родственникам Великого Патрона казенное содержание, а потом – на хлебную государственную должность. Кровь его недостаточно чиста. Хорошо еще, я на момент помолвки была лично свободной женщиной, даже вассальную присягу могла принести. Обычное дворянство удалось спасти.

Муж на эти соображения обычно пожимает плечами и небрежно говорит: «Я обеспечу нашему сыну будущее».

В общем, верю. А без столичных балов Риан перебьется. Не во всякое змеиное гнездо стоит соваться, даже если там проживают твои родственники.

Иногда мне кажется, что я, помимо прочего, еще и плохая жена. Но эта мысль в голове не задерживается: ложных комплексов вины мне не нужно, хватает реальных поступков, о которых приходится горько сожалеть. Роннен Крим не был юношей бледным со взором горящим, когда делал мне предложение. Не был он также пьяным, околдованным и раненным в голову. Знал, кого хочет сделать спутницей жизни, просчитал реакцию старых друзей и недругов еще тогда – и все равно попросил моей руки. Поэтому все претензии – к нему.

Любимый задумчиво продолжал вещать:

– Несколько дуэлей между знатными господами, одна – со смертельным исходом. Победитель выслан куда-то в Паучьи Отростки. От нас довольно далеко, да и я не переходил дорогу Тайгену Барриору, поэтому месть с его стороны исключена. Кроме того, Барриор просто не станет соваться в иную реальность. Ну, какие еще известия? Цены на хлеб там поднялись…

– Да, негусто. Если вдруг всплывет что интересное – сообщишь?

– Разумеется, любовь моя. Клустициус и Ленбор совместный отчет написали, читать будешь?

– Давай, любовь моя! – Благоверный еле заметно усмехнулся в ответ на подначку, протянул кипу исписанных бумажных листов. Так… в общих чертах, все то же, что и в устном докладе. Следы внутренней непосредственной магии подтверждены, результаты анализов… края раневого канала… состав эликсира…

– Роннен, а какой силы должен быть живой меч, чтобы его магию не забил эликсир на основе многоклобуковой вилиссы, экстракта чилибухи и вина «Блауер бургундер»?

Кажется, муж моему выводу не удивился.

– Намного сильнее Айсуо, хотя с твоим мальчишкой и не поймешь… Но в обычном понимании – сильнее. Пожалуй, уровня моего Янтарного Льда. Или выше.

– То есть его владелец – Рыцарь Трона?

– Ну, зачем так сразу… Может, топтун. Может, просто сильный воин. Другое дело, что мечи такого класса я знаю все. Их около сорока. А значит, знаю и владельцев. Да ты тоже половину из них видала. И мы, если память мне не изменяет, достигли с господами из столицы соглашения…

Эх, дорогой, лучше бы она тебе с кем-нибудь изменила. Уж больно неприятно, когда договоренности по высшим или низменным соображениям летят в выгребную яму!

– А они знают, как умер Дейвин?

– Ваирманг знает, – Роннен оскалился. – И обещал позаботиться о сохранении тайны. Остальным незачем.

Снова тупик.

Таверна «Медведь и сокол», семь лет назад

Младенца из рук выхватили сразу же, как только мы завернули за угол. Ящер неприятно оскалился:

– Л’чше я п’ньесу.

Да пожалуйста. Уж я-то знаю: стоит мне захотеть, и Айсуо тут же очутится в руках.

Или нет?

В любом случае, в пистолете еще два патрона, а на него покушаться не стали.

Направлялись мы в квартал, куда я бы сама не сунулась. Не имею дурной привычки в одиночку шляться по притонам. Вот с патрулем можно… если нужно.

Вместо патруля у нас нынче мрачный кехчи, а в роли арестованной – я. Однако же причудливо тасуется колода…

Нет двух одинаковых городов, как и двух одинаковых людей. И нет в одном городе двух одинаковых кварталов. Порой за благообразными фасадами скрывается крысятня; бывает, что в покосившихся халупах встретишь чистую и непорочную любовь. Хотя в хибарах непорочную любовь, конечно, встречаешь реже, чем во дворцах, – обстановочка для романтики неподходящая. Но местам, по которым мы шли, и не пытались придать какое-то благообразие. Так опустившийся алкаш не скрывает подбитого глаза и сальных пятен на рубахе – ему все равно.

Вонь разложения, сладкий запах гнили, от которого к горлу подступает тошнота, что-то кислое… Слизь на потрескавшейся стене дома. Ребенок, играющий с облезлой кошкой. Лохматая бабища неспешно ощипывает ворону, даже не пытаясь отогнать мух. Мычание – не отчаянное, а какое-то деловое: нечто без пола и возраста, измазанное донельзя, пытается выбраться из канавы. За ним серьезно наблюдает тоненькая большеглазая девочка, время от времени швыряя камешки прямо в физиономию неряхи. Веселые места, что и говорить.