Мемуары - [84]

Статья XI. В переговорах с Англией его величество император Наполеон будет действовать заодно с Россией с целью заставить признать присоединение Валахии и Молдавии к Российской империи, независимо от того, согласится ли Оттоманская Порта на их уступку или нет.

Статья XII. В ответ на отказ в одной из предшествующих статей императора Наполеона от посредничества, его величество император Александр отказывается от взятого в отношении него в пятой секретной статье договора в Тильзите обязательства, так что указанная статья теряет силу и объявляется недействительной".

"Это примерно все, о чем я вам говорил; оставьте мне этот договор, я приведу его в порядок. К одной из последних статей, на которой я вас остановил, надо прибавить следующее: "В случае, если Австрия подаст Франции повод к беспокойству, император всероссийский обязывается, по первой предъявленной ему просьбе, заявить, что он против Австрии, и действует совместно с Францией. Этот случай считается одним из тех, при котором вступает в силу союз, соединяющий обе державы". Это очень важная статья, как могли вы ее забыть? Вы всегда австриец!"- "Отчасти, ваше величество, но правильнее было бы сказать, что я никогда не бываю русским и всегда остаюсь французом"."Подготовьтесь к отъезду, вы должны быть в Эрфурте за день или за два до меня. Во время путешествия подумайте о способе почаще видеть императора Александра. Вы хорошо его знаете и сумеете говорить с ним тем языком, который ему нравится. Вы скажете ему, что польза, которую наш союз может принести человечеству, свидетельствует об участии в нем провидения. Мы предназначены сообща восстановить порядок в Европе. Мы оба молоды, и нас не следует торопить. На этом вы сильно настаивайте, так как граф Румянцев проявляет в вопросе о Леванте большую горячность. Вы укажете, что без участия общественного мнения ничего нельзя сделать, что Европа не должна опасаться нашей соединенной мощи, но должна приветствовать осуществление задуманного нами большого предприятия. Безопасность сопредельных стран, правильно понятые интересы Европы, возвращение свободы семи миллионам греков и тому подобное представляют большую приманку для филантропических стремлений; в этом отношении я предоставляю вам полную свободу действий; я хочу лишь, чтобы эта филантропия была отложена до далекого будущего. Прощайте".

Я вернулся домой, привел в порядок бумаги, взял с собой те из них, которые могли мне пригодиться, и сел в карету. Я прибыл в Эрфурт в субботу, 24 сентября, в десять часов утра, Канувиль приготовил мне помещение вблизи того дома, который должен был занять император. Спустя несколько минут после моего прибытия ко мне пришел Коленкур. Первый проведенный с ним день оказался мне очень полезен. Мы беседовали о Петербурге и о расположении, в каком оба императора прибыли на свидание. Мы сообщили друг другу все, что нам было известно, и вскоре пришли к полному согласию по всем вопросам.

Я нашел весь Эрфурт: в движении; не существовало ни одного сносного дома, который не был бы предназначен для какого-либо государя с его свитой. Русский император должен был прибыть в сопровождении великого князя Константина, графа Румянцева, обер-гофмаршала графа Толстого, посла во Франции графа Толстого, князя Волконского, графа Ожаровского, князя Трубецкого, графа Уварова, графа Шувалова, князя Гагарина, князя Голицына, Сперанского, Лабенского, Бетмана, генерала Хитрово, членов Государственного совета Жерве и Грейдемана, Шредера и принца Леопольда Саксен-Кобургского. Мне кажется, что я назвал всех лиц, которым выпала честь сопровождать императора Александра. Его ожидали на день позже, чем императора Наполеона, так как он должен был на сутки остановиться в Веймаре.

Император прибыл в Эрфурт 27 сентября 1808 года, в десять часов утра. Уже с предшествующего дня огромное количество людей толпилось на улицах, ведших к его дворцу. Каждому хотелось увидеть его, каждому хотелось приблизиться к тому, от кого исходило все: троны, бедствия, ужасы и надежды. Август, Людовик XIV и Наполеон - вот три человека, которых на земле больше всего восхваляли. В зависимости от эпохи и от дарования эти восхваления носили разный характер, но их сущность оставалась неизменной. Благодаря своему положению обер-камергера я мог наблюдать вблизи такие вынужденные, поддельные, а иногда и искренние знаки почтения, оказываемые Наполеону, которые казались мне чудовищными. Никогда низость не проявляла столько изобретательности; ею была продиктована мысль устроить охоту в том самом месте под Иеной, где император победил пруссаков в знаменитом сражении. Избиение кабанов и хищных зверей должно было напомнить победителю его успехи в этом сражении. Я несколько раз замечал, что чем глубже было чувство раздражения против императора, тем сильнее было восхищение его славой и тем громче рукоплескали его высокой судьбе, посланной ему, как говорилось, небом.

Я склоняюсь к мысли,-а она появилась у меня в Эрфурте,- что тайная сущность лести открыта одним лишь коронованным особам, притом не тем, которые уже лишились престола, но тем, которые поставили его под защиту угрожающих им сил. Они весьма ловко ею пользуются, когда находятся около господствующего над ними владыки, который может их уничтожить. Я часто слышал один стих из какой-то неизвестной мне плохой трагедии: