Мемуары мессира Д'артаньяна. Том III - [29]

Король, после того, как он явился в лагерь под Бергом, как я недавно говорил, возвратился в сторону Мардика и приказал его укрепить. Он начинал осознавать, так же, впрочем, как и его Министр, что он поселил подле себя странного соседа, отдав Дюнкерк Кромвелю. Он пожелал отсчитать ему деньги, следуя секретной статье их Договора, после чего Кромвель должен был передать город обратно в его руки. Но поскольку его деньги не были готовы, когда он был обязан их ему отдать, Англичанин претендовал теперь сохранить за собой это место. Такие обстоятельства вынудили Его Величество незамедлительно распорядиться работами по завершению фортификаций Мардика, и даже как можно скорее утвердиться в городах по соседству с Дюнкерком. Он хотел, если на ум Кромвелю взбредет фантазия [104] поменять партию, чтобы тот не смог иметь никакого сообщения с Испанцами через это место; итак, он не тратил даром ни единого момента времени, и так как он постоянно был на коне, его внезапно прихватила столь необычайная горячка, что он был принужден повелеть доставить себя в Кале. В тот же самый день мы взяли Берг, на состояние, в каком пребывал Его Величество, помешало Двору оценить, как следует, это новое завоевание.

Тревоги Кардинала

Вся армия на следующий же день узнала о болезни Короля, и хотя о ней говорили, как о весьма серьезной, какой она и была, без всякого сомнения, мы все сочли, что или кто-то находил удовольствие преувеличивать событие, как обычно делается со всяким происшествием, или же, так как особа Его Величества чрезвычайно драгоценна, по его поводу гораздо легче поднимали тревогу, чем по поводу кого бы то ни было другого. Это не помешало нам идти атаковать Диксмюде, сдавшийся нам без единого выстрела. Виконт де Тюренн, по чьему совету Наместничество над Бергом было отдано Графу де Шомбергу, как человеку, способному призвать Англичан к порядку в случае, если мы с ними все-таки рассоримся, попросил Месье Кардинала о Наместничестве над этим городом для меня, вняв моим мольбам, с какими я к нему обратился. Его Преосвященство сказал ему в ответ, что у него имеются на меня другие виды; однако он был настолько удручен состоянием, в каком находился Король, что если это продлится и дальше, надо будет его самого уложить в могилу вместе с ним. Повод его печали был вполне простителен; она основывалась, как он сам сказал, на болезни Его Величества, продолжавшейся со столь угрожающей силой, что от этого уже начали приходить в отчаяние. Поэтому Его Преосвященство, не веривший в столь доброе расположение к нему со стороны Месье, как со стороны этого Монарха, отправил Графа де Море, старшего брата де Варда, посмотреть, какую помощь он мог бы извлечь из своих друзей в положении вроде этого. Я [105] не знаю, какой помощи он мог бы у них просить, и не вообразил ли он себе, что объявят войну Месье ради сохранения его в Министерстве вопреки воле этого Принца в том случае, если Королевство поменяет мэтра. Как бы то ни было, когда этот Граф привез ответ, касавшийся и меня в связи с его интригами, он вручил мне самому письмо от этого Министра. Он сообщал мне в нем то же самое, что и Виконту де Тюренну, с той, однако, разницей, что в нем мне предписывалось прощупать мнения моих товарищей о Месье Принце и немедленно дать ему знать о тех, на кого он мог бы положиться, если Бог призовет к себе Его Величество.

Я не знал, как справиться с этим Поручением, поскольку находил его опасным, особенно при тех многочисленных слухах о том, что с этим великим Принцем покончено, и вряд ли ему удастся оправиться от болезни. Тем не менее, так как я всегда надеялся на его молодые силы, на то, что небу не будет угодно нас его лишить, его, кто, по всей видимости, должен был стать одним из самых великих Королей, правивших когда-либо во Франции, итак, я решился сделать то, чего он от меня ожидал. Прадель, Поллак, Сезан, Бюссероль и некоторые другие дали мне слово, что они будут за него вопреки и против всех. Это были наиболее значительные бойцы нашего полка, хотя имелись в нем и более знающие люди, чем они. Итак, ничуть не догадываясь, какой легкий успех я ему готовил моими заботами, я известил его обо всем запиской, отнесенной ему прапорщиком моей Роты по имени Флери.

ЧАСТЬ 3

Солдат— отличный коммерсант

Он был сыном одного дворянина из Нормандии, некоего Босе дю Буа, кто командовал полком Пехоты, и кто нашел средство сколотить себе двенадцать или тринадцать тысяч ливров ренты довольно-таки любопытным способом. Когда он выезжал от себя, дабы пуститься в кампанию, о его обозе можно было смело сказать, что он, очевидно, принадлежал какому-нибудь Генералу. Он состоял, по меньшей мере, из трех или четырех повозок, из стольких же [106] тележек, и уж не знаю, сколько там было мулов. Все это было, впрочем, пустое, и только мулы тащили на себе сало и окорока; что же до повозок и тележек, то он отправлял их в Реймс, где их загружали вином, но он его совсем не пил и никого им не угощал. Он приказывал своему лакею продавать его кружками; когда же его больше не оставалось, он вновь посылал за ним какой-нибудь эскорт на границу. Это хозяйство продолжалось вплоть до конца кампании, а после этого ему свозили из Брюсселя и Ауденарде стенные ковры, какие он и переправлял во Францию, разумеется, без уплаты каких-либо пошлин. У него была большая лавка в Париже, где они продавались очень дорого, потому как у нас не имелось еще, как сегодня, мануфактур этого сорта товаров ни в Гобелене, ни в Бове. Наконец, вот так он и устроил себе беспечальную жизнь, соединив одновременно и в одном собственном лице и мэтра лагеря, и маркитанта, и лавочника.