Мемуары двоечника - [5]

Я уже говорил, что вовсе не тяготился жизнью в коммуналке. Но эта квартира вселяла в меня какой-то трепет. До сих пор не могу представить себе что-то более аристократическое, чем этот дом.

Слева направо: Кот Билька, мама, папа

Там устраивались детские и взрослые спектакли, шумные елки, мы играли в лото, нам читали сказки… Ах! Мой дедушка (мамин папа) Николай Павлович Белоусов был, пожалуй, единственным человеком в моем роду, у которого руки росли из правильного места. Я часами торчал в его кабинете-мастерской и просто смотрел — неважно на что: дед либо что-то сооружал, либо чинил наши вечно ломающиеся игрушки и велосипеды, либо запускал паровую машину! Ах! А еще там был телевизор! Мы с Кутей сидели как завороженные и часами смотрели в этот таинственный ящик, даже не замечая, что пообедали. Тогда же и возникло мое любимое блюдо «замурца»: нам давали котлету с картошкой на тарелке, мы разминали все это до однородной массы и ели, не отрываясь от телевизора. Кто придумал этот кулинарный шедевр, Кутя или я, — неизвестно, но, думаю, что сейчас для барышень, глядящих неотрывно в свой мобильник, он бы пришелся очень кстати.

Миша и Кутя

Да, что-то я раскутькался: Кутя, Кутя! Кутя — мой двоюродный брат Николай Владимирович Белоусов, известнейший архитектор, который строит самые красивые деревянные дома в России! Кутей он себя называл в детстве — ну и прилипло. Вообще, мои знаменитые родственники-зодчие в кругу друзей звались странновато. Прадеда звали Дуда, дядю — Вока, брата — Кутя, и даже бабушку и дедушку мы почему-то звали Баба и Дида! Я тоже, когда был совсем маленьким, бил себя в грудь и говорил: «Я — Мыка!» Не прижилось! То ли архитектурного дарования не хватило, то ли фамилия Ширвиндт дает слишком широкий простор для кличек и вариаций.

Мой любимый дядя Вока, Владимир Николаевич Белоусов, — конечно же, архитектор, академик РААСН — ездил довольно часто в заграничные командировки и привозил оттуда неслыханные вещи, точнее, невиданные! Например, кокосовый орех! Мы знали из книжек, что такие орехи есть и что в них даже водится кокосовое молоко, но были уверены, что растут они только в сказочных лесах несуществующей Африки. А тут — на тебе! Вот он! И какого же волшебного вкуса было это молоко! Мы пили его несколько недель и не могли напиться! И нам, двум маленьким наивным детишкам, не приходило в голову, что не могло в один орех поместиться столько молока, что нас поили разбавленной сгущенкой… И слава богу! Спустя много лет где-то в Азии я попробовал настоящее кокосовое молоко… Какое же это было разочарование! Сладкая липкая мутная вода! Мораль: иногда обмануть ребенка — не грех.

Не могу не добавить ложку дегтя в банку счастливого детства. Вернее, могу не добавлять, но добавлю! Игрушки у Кути были лучше! Можно было бы на этом и остановиться, но нет, продолжу. Вока привозил из-за границы маленькие английские машинки, точные копии оригиналов, которые мы, впрочем, тоже никогда не видели. Они были на рессорах, у них открывались дверцы, они… Они были неописуемой красоты, и их было очень много! А еще у них была железная дорога! (Написал «у них» и почувствовал себя злобной завистливой старушкой-соседкой, а впрочем, такой я, наверное, и был.) Железная дорога раскладывалась и занимала две комнаты. Там были мосты, станции, семафоры, разного типа поезда… А если добавить туда расставленные повсюду машинки — то все, психика ребенка из коммуналки нарушена навсегда! На мои стоны и слезы невыездными родителями все же была куплена в «Детском мире» железная дорога… Она была метр в диаметре, и там, кажется, даже был поезд… В общем, сказал, что добавлю дегтя, и добавил! И чтобы уж добить тему, приведу одно из детских высказываний, которые всегда так трепетно собирают и хранят бабушки. Так вот, Кутя сказал: «У нас с Мишкой все игрушки общие… кроме моих!»

Впоследствии квартиру на Обыденском разменяли, и все ветви нашей большой семьи в результате получили отдельные квартиры.

Многие годы, проходя мимо этого дома, я мечтал хоть одним глазком взглянуть на былую роскошь, но все как-то не мог набраться наглости… И вот однажды, пару лет назад, я сидел в машине около нашего дома, разглядывал стеклопакетные окна кабинета, как вдруг меня торкнуло: именно из-за этих дурацких привычных стеклопакетов я увидел реальные пропорции! И — о ужас! — квартира мне увиделась не такой уж и огромной, да и потолки, судя по всему, низковаты для бального зала… Просто и я, и трехколесный велосипед были очень маленькие! Я был потрясен этим открытием и возблагодарил Бога, что так и не попросился заглянуть внутрь! И, слава богу, детский образ этого дворца уже никогда не испарится из моей памяти. И бал Наташи Ростовой всегда будет проходить в кабинете прадеда.

Дача

Дачу прадед построил в 1935 году. Место для будущего поселка он выбрал сам: покрытый лесом холм, у подножия которого течет речка Малая Истра. Некоторые скептики называют ее ручьем, и действительно есть места, где реку можно перейти вброд, закатав по щиколотку штаны. В одном из своих рассказов Фазиль Искандер написал: «В нашей речке по уши, если встать на голову». В целом это описание подходит и к нашей Истре, но все же там встречались омуты и разливы, в которых мы, маленькими, сидели с мая по сентябрь, не вылезая. При всей своей неказистости Малая Истра, тем не менее, является самой быстрой равнинной рекой в Советском Союзе (официальная информация), и, наверное, поэтому температура воды в ней в самые жаркие дни поднимается аж до 18 градусов! Ничего этого мы тогда не знали: дети же не читают справочники и не носят с собой градусники. Мы, синие, с дрожащими от холода губами, сидели часами в этой проруби и были… (мой умный компьютер-подсказчик, написав эту фразу, предложил мне вариант «госпитализированы» — но нет!)… мы были счастливы! Да и вообще, дача и счастье для меня — синонимы.